Потрошитель человеческих душ - [37]

А платок точно был, и примерно такого же качества. И капельки крови на нем, несмотря на следы обуви, я заметил. Тут можешь не сомневаться, я ведь сыщик. Чего-чего, а кровь уже на подсознании запоминается.

— Я и не сомневаюсь. Только…

— Вот и я сейчас подумал, что платок в стороне валялся, не на теле. Может, и совпадение. Вдруг человека толкнули в толпе, и у него кровь носом пошла, ведь давка какая была? Мог случайно обронить. А если мы утверждаем, что он женский, то «могла обронить». Вот тебе и совпадение, да?

— А мог убийца, если он толкнул жертву на рельсы, бросить платок на тело, как в двух последних случаях? Подумай, ты же там был.

— Наверное, не мог. Во-первых, тело было уже под поездом. Во-вторых, ему сматываться срочно надо было с места преступления, пока кто-то не вспомнил, что видел его в толпе.

— И даже если бы мы нашли платочек на трупе девушки под поездом, то не было бы у нас причин сомневаться, что платок не ее. И не было бы причин удивляться, почему на платке кровь. Тело-то, я думаю, было… — Гуров поморщился и покачал головой. — Давай, Стас, разворачивайся. У нас десять минут до закрытия станции, успеем.

Они опоздали на пять минут, но работники, проводившие уборку, и ремонтники были еще в вестибюле. Предъявив удостоверение, Гуров взял за рукав дежурного полицейского лейтенанта и велел проводить вниз, на перрон. С дежурным они беспрепятственно прошли по вестибюлю, им даже включили эскалатор.

— Вот тут, — показал рукой Крячко и повел Гурова к краю платформы. — Да, точно. Здесь.

— Покажи, где ты стоял, а где стояла она, — велел Гуров Станиславу, не обращая внимание на вопрошающее лицо лейтенанта.

— Я стоял вот здесь. Да. Народ стекался с обоих эскалаторов и кучковался ближе к началу поезда и к хвосту. Здесь передо мной было человека четыре. Девушка появилась вот отсюда. — Крячко перешел на новое место и показал, как девушка подошла. — Парень был рядом. Они остановились, не протискиваясь к краю платформы, она повернулась к нему, приподнялась на носки и поцеловала. Он тут же повернулся и бросился на другую сторону, потому что там подходил поезд. Она ему махнула вслед, а потом неторопливо пошла к краю платформы.

— Грустная? Это не было расставанием навеки? В каком она была состоянии, не заметил?

— Нет! Я на чем хочешь могу поклясться, — заверил Крячко, — в нормальном состоянии она была, никакого намека на суицид. Не скажу, что веселая, но мрачной не была точно.

— Хорошо, протиснулась она к краю платформы, — продолжал Гуров допрос, — а дальше что? Как она себя вела дальше? Встала на самый край в нетерпении, чтобы первой в вагон зайти, старушку вперед себя пропустила, поздоровалась с кем-то за руку, кивком, поцелуем в щечку?

— Не-не-не, — закрутил головой Стас. — Ничего подобного. Просто подошла к краю, народ стал уплотнять свои ряды, потому что из тоннеля послышался звук поезда. Я и сам машинально глянул туда, откуда он должен был появиться. И тут боковым зрением все и увидел.

— Так повтори еще раз, что ты увидел боковым зрением, — нетерпеливо потребовал Гуров.

— Как бы тебе сказать, — пожевал Крячко губами в задумчивости. — Не то что бы резко метнувшееся тело. Нет. Наверное, резкий взмах рукой. Взмах ее руки, когда она полетела вниз на рельсы. В такие секунды люди за воздух пытаются ухватиться. Народ, естественно, колыхнулся при этом. Это уже вторая фаза. Сначала все назад, потом большая часть вперед, но было поздно. И визги, конечно, душераздирающие. Я думаю, что тот, кто толкнул, на этих волнах толпы и скрылся незамеченным. Там же потом многие зажимали рты и пытались отбежать от края платформы.

Утром Гуров и Крячко попросили задержаться в кабинете у Орлова после планерки. Генерал внимательно посмотрел на сыщиков, на часы и разрешил. И только когда кабинет опустел, Гуров заговорил:

— Петр, я очень коротко. Не хотел при остальных сотрудниках, потому что продолжаю надеяться, что это все не так. Но учти, я думал всю ночь, взвешивал, анализировал и вот теперь готов сделать выводы.

— Убедительно, я понял тебя, — кивнул Орлов, нахмурившись. Он явно не ждал ничего хорошего.

Гуров коротко пересказал историю трех смертей и привязанных к ним носовых платочков, даже вытащил из кармана и протянул как образец новый чистый платок, который они с Крячко купили ночью в гипермаркете.

Орлов взял платок в руки, пощупал его, зачем-то перевернул на другую сторону и наконец изрек:

— Женский. Самый обычный и недорогой.

— Это серия, Петр, — торопливо произнес Гуров. — И не делай вид, что ты этого не понимаешь.

— Если бы я тебя не знал еще сопливым капитаном, мальчишкой, который то и дело краснел щеками, я бы сейчас послал тебя… э-э, делом заниматься, — с задумчивым видом кивнул Орлов.

— Теперь он уже краснеет чисто гипертонически, — поддакнул Крячко. — И не щеками, а намечающейся лысиной. Но ты по-прежнему веришь в его интуицию.

— А ты-то согласен? — повернулся генерал к Стасу.

— Вот когда я про третий платочек вспомнил, в смысле, про первый, если придерживаться четкой хронологии, то сразу и поверил. — Крячко некоторое время помолчал, глядя с довольным видом на Гурова и генерала, а потом брякнул: — Если, конечно, он был первым, а не пятым. Кто ж на них внимание обращал? Мы и то не сразу обратили.