Потоп - [422]

Ануся так ревностно принялась за дело, что в тот же день нашла двух, желающих доставить письмо: Юрия Биллевича и Брауна. Оба должны были взять по письму одинакового содержания, чтобы не тот, так другой доставил его Бабиничу. С самым письмом у Ануси было гораздо больше хлопот; наконец она написала следующее:

«Пишу ваць-пану в отчаянии; если вы только помните меня (хотя сомневаюсь, ибо о чем же вам было бы помнить?), то умоляю вас поспешить мне на помощь. Судя по заботливости вашей, которой вы окружили меня по дороге из Замостья, смею надеяться, что вы не оставите меня в несчастии. Я нахожусь в «партии» пана Биллевича, мечника россиенского, который приютил меня, ибо я родственницу его, панну Биллевич, освободила из таурогской неволи. И его и нас со всех сторон окружает неприятель. С одной стороны — шведы, с другой — пан Сакович, от грешной назойливости которого мне пришлось бежать и искать спасения в отряде. Знаю, что вы меня не любили, хотя, видит Бог, ничего дурного я вам не сделала и всей душой была к вам расположена. Но хотя вы и не любите меня, спасите бедную сироту от рук неприятеля, Бог вознаградит вас за это, а я буду молиться за вас, ваць-пане, которого теперь уже называю добрым опекуном, а тогда буду до самой смерти называть своим избавителем…»

Когда посланцы покидали лагерь, Ануся, сознавая, каким опасностям они подвергаются, испугалась за них и хотела их удержать.

Со слезами на глазах она стала умолять мечника, чтобы он запретил им ехать и отдал письма крестьянам, которым легче будет пробраться.

Но Браун и Юрий Биллевич упорствовали и не слушали никаких доводов. Оба они хотели перещеголять друг друга в готовности к услугам, и ни тот ни другой не предвидели того, что их ожидало.

Неделю спустя Браун попал в руки Саковича, который приказал содрать с него кожу, а бедный Юрий Биллевич был застрелен за Поневежем, когда убегал от шведского разъезда.

Оба письма попали в руки неприятеля.

XXVII

Сакович после поимки и казни Брауна сейчас же снесся с полковником Гамильтоном, англичанином, который служил шведам и был комендантом Поневежа, чтобы сообща с ним напасть на «партию» мечника Биллевича.

Бабинич в это время пропал где-то в лесах, и вот уже много дней о нем не было слуху. Впрочем, Сакович теперь не испугался бы уже его приближения. Правда, несмотря на свою храбрость, он ощущал какой-то инстинктивный страх перед Бабиничем, но теперь он сам готов был погибнуть, лишь бы отомстить. Со времени бегства Ануси бешенство ни на минуту не покидало его. Неосуществившиеся планы и оскорбленное самолюбие приводили его в ярость, и, кроме того, страдало его сердце. Сначала он хотел жениться на Анусе из-за поместий, оставленных ей в наследство ее первым женихом, паном Подбипентой, но потом он влюбился в нее без ума, насколько способен был вообще любить такой человек. И дошло до того, что он, который прежде, кроме князя Богуслава, не боялся никого на свете, он, при одном виде которого люди бледнели, смотрел в глаза этой девушке как пес, подчинялся ее воле, терпел ее прихоти, исполнял все ее желания и старался угадывать каждую ее мысль.

Она пользовалась и даже злоупотребляла своим влиянием, обнадеживая его словами и взглядами, командовала им как невольником и, наконец, изменила!

Сакович принадлежал к таким людям, которые считают хорошим и честным только то, что для них полезно, а дурным и преступным все то, что приносит им вред. И в его глазах Ануся совершила величайшее преступление, для которого трудно было подыскать достойное наказание. Если бы это случилось с кем-нибудь другим, пан староста шутил бы да посмеивался, но так как здесь задели его лично, он заметался, точно раненый зверь, и думал только о мести. Он хотел во что бы то ни стало схватить виновную живой или мертвой. Предпочитал бы живой, тогда он мог бы отомстить, как лихой кавалер. Но и если бы она погибла во время нападения, то это было бы для него неважно — только бы она не досталась кому-нибудь другому.

Чтобы действовать наверняка, он подослал одного человека, который был им подкуплен, к мечнику с письмом, якобы от Бабинича, в котором извещал от его имени, что прибудет в Волмонтовичи не позже чем через неделю.

Мечник поверил и, надеясь на непобедимую силу Бабинича, не только сам окончательно расположился в Волмонтовичах, но и, распространив это известие по всей округе, поднял на ноги всю Ляуду. Осень кончалась, настали холода, и остатки ляуданского населения стали собираться из лесов, чтобы увидеть прославленного воина.

Между тем со стороны Поневежа к Волмонтовичам подвигался шведский отряд Гамильтона, а со стороны Кейдан по-волчьи подкрадывался Сакович.

Увы! — он и не подозревал, что за ним, тоже по-волчьи, шаг за шагом, идет кто-то третий, который хотя и не получил приглашений, но всегда появлялся там, где его менее всего ожидали.

Кмициц не знал, что Оленька находится в отряде Биллевича. В Таурогах, которые он уничтожил огнем и мечом, он узнал, что она бежала вместе с панной Божобогатой, но предполагал, что они бежали в Беловежскую пушу, где укрывалась и пани Скшетуская, и много других шляхтянок. Это предположение казалось ему тем основательнее, что он знал о намерении старого мечника увезти племянницу в эти непроходимые леса.