Потому что ты любишь ненавидеть меня - [10]

Пока я раздумываю, он садится рядом с пылающим камином, и кладет мускулистые руки на колени. В нашем очаге Джек может несколько раз пройтись колесом, не зацепив стенок, но вор не выглядит испуганным.

Не боится он и того, что одного тычка моего ботинка хватит, чтобы он улетел в пламя. И вонь от волос, черных и густых, что сгорели бы в один момент, наполнила бы все уголки подвала.

Да, огонь силен, но и Джек отважен.

— Ну, — говорит он. — Что у тебя есть для меня?

— Сначала расскажи мне о жизни внизу. Только честно, Джек.

До сих пор он ни разу не поправил меня, и я решаю, что может быть его и на самом деле так зовут; или, может быть, он думает, что ему безопаснее остаться под псевдонимом.

— Будь красноречив, — прошу я. — Дай мне увидеть это собственными глазами.

Джек ухмыляется… да, улыбка у него красивая.

— Как насчет ответа на один вопрос? — интересуется он. — Я прошел большой загон, где тысячи овец щипали нечто выглядящее словно облако, но ведь облаком не наешься… Это ведь что-то вроде травы?

— Нечто в этом духе.

— Но это настоящие овцы снизу, так?

— Доставленное снизу ничуть не более реально, чем существующее здесь, у нас.

— Это верно, — признает Джек, и вновь, как и в первый раз, начинает оглядывать подвал: его уклончивый вид говорит о безразличии, но глаза вопят об алчности.

Я говорю:

— Мы не держим сокровища в подвале.

— Чем я выдал себя? — спрашивает Джек, повернувшись ко мне.

— Блеском в глазах.

— Я слишком маленький, чтобы ты могла увидеть такую мелочь…

— У тебя есть собака? — интересуюсь я.

— У дяди есть кошка.

— Ты ведь заставал ее шныряющей по кухне с подозрительным видом?

Джек не ответил.

— Заставал, — я киваю. — А ведь кот намного меньше для тебя, чем ты для меня. Поэтому… — я позволяю себе довольную улыбку. — Не думай, что я не вижу тебя, Джек.

Несколько мгновений он пялится на меня, а затем произносит:

— Ты разговариваешь вовсе не как принцесса.

Вновь начинает водить взглядом по подвалу, но на этот раз останавливает себя сам, и заявляет:

— Ваш замок выглядит немного… пустынным… Я думал, у короля должна быть куча слуг…

Я не комментирую эти глупости.

Это в старые времена тут грудами валялись золотые слитки и украшенные жемчужинами безделушки. Сейчас есть банки и современные системы безопасности, а настоящие ценности не унесешь в кармане, они сокрыты в информации, в длинной и сложной последовательности нулей и единичек.

Чего он ожидал?

— Еще я проходил мимо загона, — начинает он снова. — И внутри находились люди… человеческие существа…

— И что?

— Я не хотел бы выглядеть осуждающим…

— Так и не выгляди.

Я вздыхаю: дерево и кожа не болтают, когда имеешь с ними дело, люди же порой способны довести тебя до белого каления.

Мы молчим некоторое время, и я успеваю прикинуть, насколько сильно действует закон притяжения магических бобов, когда он вновь подает голос:

— А как великаны попадают вниз, в наш мир? Вам приходится лазить по стеблям? Что если бобы закончатся?

Мы опускаемся верхом на дожде, и возносимся с паром, что при жаре уходит от земли к небесам.

Судя по физиономии, он не знает, верить мне или нет.

— А если холодно… или нет достаточного количества воды для испарения?

— Тогда дело оборачивается худо, — признаю я.

Джек покачивает головой, точно собираясь вытрясти из нее кишевшие внутри вопросы.

Надеюсь, он не из тех хитромудрых типов, рядом с которыми никогда не чувствуешь себя в безопасности, поскольку они всегда и в любой ситуации видят тебя насквозь. Папа говорит, что для таких субьектов есть только два места в жизни — по твою правую руку или на острие копья.

Штука в том, что на самом деле очень немногие из великанов когда-либо спускались вниз. С нашего облака, например, только десять или пятнадцать, и я слышала, что примерно так же дело обстоит и в других местах.

Я думаю, частью из-за того, что это ужасно раздражает и злит — видеть, как мир развивается и процветает без нашего участия. Полагаю, именно под влиянием этих чувств те немногие, кто ходили вниз, наводили страх нa маленькие города, деревни и фермы, и возвращались нагруженные мясом и телевизорами с плоским экраном. Именно поэтому они оставляли вытоптанные круги на полях, над которыми люди так любят поломать голову…

Просто чтобы сказать: МЫ ЗДЕСЬ!

Я сама никогда не покидала наше облако.

Я знаю, что в жизни есть много всего помимо золотых яиц и искусства кожевенника, я знаю, что никогда не прокачусь на серфе, что не пройдусь по Большому Каньону. Как бы я ни хотела того или другого, слишком необычно и жутко думать по-новому, думать иначе.

— Ты не сможешь показать мне замок? — просит Джек. — Я не хочу быть грубым… Только нельзя осуждать меня за любопытство!

«Я не хочу быть грубым», — сказал вор.

Джек хочет узнать, что еще он может стырить, и не более того.

Но у меня уже сто лет не было гостей, и в последний раз, когда они были… ситуация, скажем так, сложилась не так, как я планировала.

Так что я говорю Джеку, что для начала я должна потереть его краем своего свитера, чтобы корпия и озон перебили человеческий запах. Меньше всего нам надо, чтобы папа ринулся вниз по ступеням с воплем «фии-фи-фо-фум!».