Потому что люблю - [58]
— …Но все это будет эффектно, если проделать на минимальной высоте.
Муравьев утвердительно кивнул и, увидев в дверях Веру, поспешно пригладил упавшие на лоб волосы.
— А кто из вас сегодня утром все небо задымил? — спросила Ирина Николаевна строгим голосом. — Ну-ка, признавайтесь.
Летчики переглянулись. Муравьев откинулся на спинку стула и поднял кверху руки: дескать, признаюсь, виноват.
— Мы на каждом заседании ругаем директоров, что не ставят дымоуловители на трубы, — нарочито грозно заговорила Ирина Николаевна, — а как с вами бороться?
— Поставим на самолеты дымоуловители, — серьезно ответил Белый и тут же повернулся к Муравьеву: — Схему продумайте вместе. Насчет малых высот надо все взвесить…
— Пойдем-ка в кухню, — потянула Ирина Николаевна Веру, — пусть уж выговорятся. А то к ним не подступишься.
На кухне, как оказалось, тоже шел служебный разговор. Помогая Кате мыть тарелки, Кристина осторожно, но настойчиво внушала, что работать так, как работает цех в последние дни, рискованно.
— Мое, конечно, дело телячье, — говорила она, — вы опытный технолог, но душа-то у меня болит.
— Ничего, Кристина, — шутливо сказала Вера, — мы ей как забракуем всю партию, тогда она у нас попляшет…
— Еще чего! — вмешалась Ирина Николаевна. — Только на ваш завод всем и показываем, а вы о браке…
— Семнадцатая на минимальном пределе идет. — Вера сразу почувствовала, что кухня не лучшее место для этого разговора, да и время не совсем подходящее — пришли на день рождения, чтобы разбирать производственные дела, — но все получилось как-то само собой, и остановить этот разговор уже было нельзя.
— Не переживайте, — спокойно возразила Катя. — Все идет по плану. На семнадцатом лошадиная шкала допусков. Это у нас единственная возможность сэкономить время. И немало.
— А если вдруг упадет напряжение в сети, знаешь, что может быть?
— Чего ему падать? Пусть Кристина со своими подружками следит внимательней.
— Мы и так зашиваемся, Катерина Сергеевна. Ведь на пределе, — даже в голосе Кристины скользила усталость.
Конечно, Вера имеет право запретить эксперименты и потребовать от Кати точно следовать технологической карте. Но Вера сама не раз повторяла: «Без риска нет поиска, а без поиска нет прогресса». Катя не просто технолог — она технолог с фантазией, и фантазия ее только на первый взгляд авантюрная — все, что Катя пробует, основано на научных выкладках.
— Я пересчитала технологическую карту семнадцатого, — будто угадав Верины мысли, вставила Катя, — это фикция, подписанная авторитетной комиссией. Перестраховались. А нам надо цех реконструировать, и без остановки. Ведь надо? Ирина Николаевна?
— Здесь я не секретарь горкома и по служебным вопросам справок не даю. Я помогаю Кристине, — не то в шутку, не то всерьез сказала Ирина Николаевна и начала протирать тарелки. И уже мягче добавила: — Я же не вникала… Вы уж сами разберитесь. Да так, чтоб мне не пришлось этим заниматься.
— Все будет в порядке, — заверила Катя. — Вы же меня знаете.
— Да, слава богу…
— Катерина Сергеевна у нас на заводе возмутитель спокойствия, — улыбнулась Кристина улыбкой, отпускающей грехи, и все облегченно засмеялись. А сама она застеснялась, покраснела.
И Вера заметила, какой у нее трогательно-добрый взгляд, и подумала, что она будет, наверное, хорошей женой и матерью. Если ей повезет…
Когда все снова шумно расселись по своим местам, зазвякали вилками и ножами и в бокалах глухо зашипело шампанское, Вера шутливо упрекнула Муравьева:
— Я из-за тебя сегодня на работу опоздала.
— Из-за меня? — скорее не понял, чем удивился он.
— Тогда я еще не знала, что это ты, — улыбнулась Вера, отодвигая тарелку с закуской, — но засмотрелась и опоздала. Выглядело очень здорово. Правда. Теперь я понимаю, почему Белый пригласил именно тебя.
— Ладно врать-то, — смутился уже Муравьев. — Пирожное подать?
— Подай, — сказала Вера и молча отпила из бокала несколько глотков вина. И разговор на кухне, и непринужденность за столом, и даже смущение Муравьева — все это вернуло ей душевное равновесие, взволнованность от неожиданно нахлынувших чувств отступила, пришла ясность и легкость, как приходит тишина вслед за грозою — где-то в отдалении еще беззвучно вздрагивают зарницы, а рядом усталая земля и переполненное озоном пространство. Дыши — не надышишься.
…Прощались шумно, суетливо, с обязательным «заходите», с бесконечными благодарностями хозяевам и гостям. Вера и Муравьев уходили последними. Женька придержал Муравьева в комнате и, не спуская глаз с макета истребителя, подаренного Толей Жуком, о чем-то торопливо просил. Муравьев согласно кивал, его насупленный профиль выражал упрямую решительность.
Поправляя у зеркала волосы, Вера украдкой поглядывала из коридора на мужчин, и ее вдруг словно пронзило: рядом с ними мог быть и третий… Иришкин отец. Немного флегматичный и насмешливый, он слушал бы страстный Женькин монолог с улыбкой и, наверное, вот так, как Муравьев, сцепив за спиной руки… Мог бы…
У сердца стало невыносимо больно, и Вера покачнулась, на мгновение закрыв глаза. В ту же секунду рядом оказался Муравьев и придержал ее под локти.
Женька улетала в Якутск и благодарила судьбу, что в трудную минуту встретила хорошего человека, что память о нем она будет хранить всю жизнь, и если когда-нибудь у нее будут дети, она и детям расскажет про сильного, доброго, умного доктора Олега Викентьевича Булатова, который спас заболевшую абитуриентку.Но первая, случайная встреча не стала для них единственной…Повесть. Отрывок из романа «К своей звезде».
Роман-дилогия «К своей звезде» посвящен жизни летчиков военной авиации. Его герои – пилоты, командиры и подчиненные, их друзья и близкие, жены и дети, – живут своими особенными, непростыми судьбами. В них тесно переплетаются разные мотивы и устремления – здесь и достижение высот летного мастерства, и любовь к близким, и необходимость поступаться личными интересами для защиты своей страны, и нежелание переступать через свою честь, и многое другое. Герои по-разному смотрят на жизнь, по-разному складываются и их пути, но и преодолевая обстоятельства, они не изменяют себе.Этот роман – гимн НАСТОЯЩИМ офицерам, истинным патриотам и тем, для кого все также важны честь и профессионализм.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.