Потомки - [39]
— Он же потерял несколько пальцев на ноге! Как он стоит на доске?
— Упертый — никогда не сдается.
В ее голосе слышится гордость; она отступает в сторону и впускает нас в дом.
— Я вижу, твой папаша всех вот где держит, — говорит Сид, словно прочитав мои мысли.
Да, Ллойд держит всех «вот где». Он задает тон, он правит. Я думаю о друзьях Алекс и их родителях, об их прошлом и настоящем, об их устремлениях и жизненных целях. Одни владеют ими сейчас, другие только вырисовываются. Я думаю о том поколении, что придет после нас. Похоже, их уже ничто не интересует. Они сдались. Они уже никогда не станут сенаторами или владельцами футбольной команды; ни одному из них не стать президентом западного филиала Эн-би-си, основателем компании диетических продуктов «Уэйт Уотчерс», изобретателем магазинной тележки, военнопленным, главным всемирным поставщиком орехов макадамия. Нет, вместо этого они будут пить колу, принимать наркотики, брать уроки литературного творчества и смеяться над нами. Возможно, вместе с генами к ним перейдет наша энергичность, но они не смогут ею воспользоваться. Я смотрю на стоящих передо мной девушек и читаю это в их глазах: жалость к нашему поколению и вместе с тем желание нас превзойти. Каким образом — этого они еще не знают, не нашли способа. Я так и не нашел способа превзойти тех, кто в свое время превосходил меня.
— Мама дома? — спрашиваю я Кей.
— Сидит на заднем крыльце, — отвечает она.
— Похоже, у нас на Гавайях все живут на заднем крыльце. Пойду поздороваюсь.
Дети стоят тесной группой. Я делаю несколько шагов, затем оборачиваюсь. Они сгрудились возле лестницы. Я слышу голос Кей: «Хочешь посмотреть мое платье для выпускного вечера? Такое прикольное. Я в нем на уличную шлюху похожа». Алекс начинает что-то говорить о своей матери, а я думаю о том, что Кей, наверное, — а может быть, и вся молодежь в округе — знает о любовных похождениях моей жены.
Я вижу Шелли под полотняным бежевым зонтом. На столе перед ней — пепельница и газета с кроссвордом. На Шелли черный купальник и черная полупрозрачная туника. Заметив меня, она прижимает руку к груди.
— Ты меня до смерти напугал, — говорит она и шлепает меня газетой.
Ее лицо покрыто темным загаром. Она курит и никогда не пользуется лосьоном от солнца, чем заслужила огромное уважение в наших кругах.
— Кей неплохо выглядит, — говорю я. — Кстати, а почему она называет себя просто Кей?
— Кто знает, — отвечает Шелли. — Наверное, хочет вытравить из себя все гавайское. Сейчас пишет стихи. Ужасные, читать невозможно. Садись.
Шелли убирает со стула газету, и я сажусь. Я смотрю, как под лучами солнца сверкает вода. Она чистого бирюзового цвета, какой и должна быть вода в бассейне.
— У меня новость о Джоани, — говорю я. — Врачи сказали, что ей стало хуже. В общем, мы собираемся ее отпустить. Дать вечный покой. Господи, не знаю, как нужно сообщать такие вещи.
Шелли сдвигает темные очки кверху, на волосы, и смотрит на меня:
— Кто ее лечит?
— Сэм Джонстон.
— Хороший врач, — говорит она.
У нее расстроенный вид. Она наклоняется вперед и сжимает руки. Характерная поза — так Шелли выражает свою готовность к действию, когда собирается исправить то, что уже не исправишь. На какое-то мгновение мне кажется, что она и в самом деле может мне помочь — вот сейчас она кому-нибудь позвонит или напишет, и все будет хорошо. Она найдет выход.
— Вот такие дела, — говорю я. — Я заехал сообщить тебе об этом. Если хочешь, можешь с ней повидаться.
— Вот блядство, Мэтт, не знаю, что сказать.
— Уже сказала.
Она откидывается на спинку стула, а я похлопываю ее по нагретой солнцем ноге.
— Ты ко всем ездишь? В смысле, сам — ко всем знакомым?
— Пытаюсь. Не ко всем, только к самым близким.
Шелли смотрит на пачку сигарет и снова опускает на глаза темные очки:
— Брось, не нужно. Я сама все сделаю. Сама всем позвоню или заеду лично. Господи, не могу поверить, что это происходит на самом деле.
Она всхлипывает; из-под темных очков по щеке сползает слеза.
— Нет, я сам. Мне необходимо чем-то заняться, понимаешь? — Я думаю о своих визитах. Я словно медленно наползающая лава, которая навеки меняет окружающий пейзаж. — Слушай, ты ничего не хочешь сказать про Джоани? — спрашиваю я. — Ты ничего про нее не слышала?
— Что-что? — спрашивает Шелли, вытирая лицо. — О чем ты? Хочешь, чтобы я сказала что-нибудь о ней на ее…
Шелли замолкает, не желая произносить это слово, а я не хочу его слышать.
— Да нет, — говорю я. — Я про другое. Иногда приятно послушать, что говорят о ней люди, но ты не бери в голову. Не сейчас. — Я встаю. — Не буду тебя задерживать. Извини. У меня такое чувство, что все летит в тартарары.
Шелли не встает, чтобы обнять меня на прощание. Она не из тех, кто любит обниматься. Она никогда не провожает своих гостей до двери, и сейчас я этому даже рад. Я не хотел расспрашивать о Джоани и ее любовнике; я не должен об этом думать.
— Я скажу Ллойду, — говорит Шелли. — Мы приедем к ней сегодня. Пожалуйста, если тебе что-нибудь понадобится, звони. Пожалуйста.
— Спасибо. Шелли.
— Да ладно, забудь. Я от тебя все равно не отстану, нравится тебе это или нет. Обзвоню знакомых дам, соберемся и продумаем, что нужно будет сделать и как. Ты только скажи, какие у тебя пожелания.
Жил-был стул. Это был не какой-нибудь современный навороченный аппарат с двадцатью функциями, меняющий положение спинки, жесткость сидения, оборудованный вентиляцией, обшитый страусиной кожей.Нет, это был обычный старый стул. Не настолько старый, чтобы считаться лонгселлером и молиться на него. Не настолько красивый, чтобы восхищаться изяществом его линий, тонкостью резьбы и мельчайшего рисунка батистовой обивки… Да и сделан он был отнюдь не Михаилом Тонетом, а лет семьдесят назад на мебельной фабрике, которая, должно быть, давным-давно закрылась.В общем, это был просто старый стул.
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
Главный герой романа, ссыльный поляк Ян Чарнацкий, под влиянием русских революционеров понимает, что победа социалистической революции в России принесет свободу и независимость Польше. Осознав общность интересов трудящихся, он активно участвует в вооруженной борьбе за установление Советской власти в Якутии.
В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.
В «Избранное» писателя, философа и публициста Михаила Дмитриевича Пузырева (26.10.1915-16.11.2009) вошли как издававшиеся, так и не публиковавшиеся ранее тексты. Первая часть сборника содержит произведение «И покатился колобок…», вторая состоит из публицистических сочинений, созданных на рубеже XX–XXI веков, а в третью включены философские, историко-философские и литературные труды. Творчество автора настолько целостно, что очень сложно разделить его по отдельным жанрам. Опыт его уникален. История его жизни – это история нашего Отечества в XX веке.
Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.
Доминик Смит — один из самых многообещающих молодых американских писателей, дебютировавший в 2006 году романом «Ртутные видения Луи Дагера» (о французском изобретателе и создателе фотографии).«Прекрасное разнообразие» — второй роман Доминика Смита. Нелегко жить на свете ребенку, если его отец — гений. Но еще тяжелее, если гениальный отец хочет сделать гением и своего сына, а сын — самый обычный школьник, не обладающий никакими особенными талантами. Так происходит с Натаном Нельсоном, сыном известного физика-ядерщика, без пяти минут нобелевского лауреата.
Джон Катценбах — американский писатель, сценарист, номинант премии «Эдгар», которой отмечаются лучшие авторы детективного жанра; в прошлом — судебный репортер в Майами. Сейчас на его счету 12 романов, несколько успешно экранизированы.Время действия романа «Особый склад ума» — недалекое будущее. В США разгул насилия, но за большие деньги можно купить себе право жить в искусственно созданной зоне безопасности, где преступности, по утверждению властей, нет и быть не может. Поэтому, когда там начинает орудовать маньяк, жестоко убивающий девочек-подростков, к тайной охоте на него привлекаются лучшие силы, в том числе специалист по психологии серийных убийц профессор Джеффри Клейтон.
14 июля 2003 года секретный агент ЦРУ Валери Плейм Уилсон неожиданно для себя прославилась: в газете «Вашингтон пост» черным по белому было напечатано ее полное имя и раскрыто место службы. Разразился громкий скандал, которому вскоре присвоили имя «Плеймгейт», по аналогии с печально знаменитыми Уотергейтом и Ирангейтом. По «странному» стечению обстоятельств, утечка информации произошла всего неделю спустя после резонансной статьи мужа Валери, отставного дипломата Джозефа Уилсона, в которой он подверг критике администрацию Джорджа Буша-младшего, не гнушавшуюся сомнительными средствами для обоснования военной интервенции в Ирак.
Совершенно новый взгляд на сказку, написанную братьями Гримм. Над Белоснежкой злые чары не властны. Желая уничтожить ненавистную соперницу, Королева отправляет Охотника, чтобы тот принес ей сердце самой прекрасной девушки на свете. Однако все идет совсем не так, как в книжке. Вместо того чтобы выполнить приказ, Охотник помогает Белоснежке бежать и влюбляется в нее. Грядет великая битва. Кто победит — Белоснежка или Королева? — тот и будет править.