Потерянный рай - [9]

Оставит нас в покое, обойдясь

Теперешним возмездьем; жгучий жар,

Не раздуваемый Его дыханьем,

Пожалуй, ослабеет; наш состав

Эфирно-чистый переборет смрад

Тлетворный, или, с ним освоясь, мы

Зловония не будем ощущать.

Мы можем измениться, наконец,

Так приспособиться, что здешний жар

Для нас безвредным станет и легко

Переносимым, без малейших мук.

Минует ужас нынешний, и тьма

Когда-нибудь рассеется! Никто

Не ведает: какие судьбы нам,

Какие перемены и надежды

Течение грядущих дней сулит.

Прискорбна участь наша, но ещё

Не самая печальная; почесть

Её счастливой можно, и она

Не станет горше, если на себя

Мы сами злейших бед не навлечём!"

Так, якобы разумно, Велиал

Не мир — трусливый предлагал застой,

Постыдное бездействие. Маммон

За ним взял слово: "— Если мы решим

Начать войну, — позволено спросить:

С каким расчётом? Низложить Царя

Небес иль воротить свои права?

Успех возможен, лишь когда Судьбой

Извечной будет править шаткий Случай,

А Хаос — их великий спор судить.

На низложенье — тщетно уповать,

А посему и возвращенье прав

Недостижимо. Так чего же мы

Достигнем в Небесах, не обретя

Победы? Предположим, Царь Небес,

Смягчась, помилованье даровав,

Заставит нас вторично присягнуть

Ему в покорстве, — как же мы стоять

Уничиженно будем перед Ним

И прославлять Закон Его и Трон,

Его Божественности петь хвалы,

Притворно аллилуить, подчинясь

Насилию, завистливо смотреть,

Как властно восседает наш Монарх

На Троне и душистые цветы

С амврозией пред Алтарём Его

Благоухают, — наши подношенья

Хояопские! И в этом — наша часть

На Небе и блаженство: вечный срок

Владыке ненавистному служить.

Нет худшей доли! Так зачем желать

Того, чего вам силой — не достичь,

А как подачку — сами не возьмём?

Зачем позолоченной кабалы

Нам добиваться — даже в Небесах?

В себе поищем блага. Станем жить

По-своему и для самих себя,

Привольно, независимо, — пускай

В глубинах Преисподней. Никому

Отчёта не давая, предпочтём

Свободы бремя — лёгкому ярму

Прикрашенного раболепства. Здесь

Воистину возвысимся, творя

Великое из малого. Мы вред

На пользу обернём; из бед и зод

Составим счастье. Муки отстрадав,

Преодолеем кару, и в Аду,

При помощи терпенья и труда,

К покою, к благоденствию придём.

Страшит вас этот мрачный, мглистый мир?

Но часто окружает Свой Престол

Всевышний Царь клубами облаков

Густых и сумрачных, не умаляя

Монаршей славы, но величьем тьмы

Её венчая, и тогда гремят

В угрюмых тучах громы, испытуя

Своё остервененье, Небеса

Геенне уподобив. Разве мы

Не можем перенять небесный свет,

Как Победитель — наш Гееннекий мрак?

Сокровищ вдоволь здешняя юдоль,-

И золота, и дорогих камней,-

Таит в себе; достанет и у нас

Уменья претворить их в чудеса

Великолепия; на больший блеск

И Небо не способно. Между тем

Страдание стихией нашей станет,

А ныне жгущий, нестерпимый зной -

Приятным; обратится наш состав

В его состав; мы, с болью породнись,

Её не будем вовсе ощущать.

Итак, все доводы — за мир, за прочный

Правопорядок. Должно обсудить,

Как нам спастись от настоящих бед,

Но сообразно с тем: кто мы теперь,

И где находимся, оставив мысль

О мести, о войне. Вот мой совет.

По сборищу, едва Маммон умолк,

Пронёсся ропот, словно из пещер

В утёсах вырвался пленённый гул

Порывов шторма, что вздымал всю ночь

Морскую глубь и лишь к зачину дня

Охриплым посвистом навеял сов

Матросам истомлённым, чей баркас

В скалистой бухте после бури стал

На якорь. Так собранье зашумело,

Рукоплеща Маммону. Всем пришлось

По нраву предложенье мир хранить.

Геенны горше демонов страшил

Второй, подобный первому, поход.

Меч Михаила и Небесный гром

Внушали ужас. Духов привлекло

Одно желанье: основать в Аду

Империю, которая с веками,

При мудром управленье и труде,

Могла бы Небесам противостать.

Постигнув эти мысли, Вельзевул,

Главнейший рангом после Сатаны,

Вознёсся властно, взором зад обвёл;

Казалось, поднялся опорный столп

Державы Адской: на его челе,

О благе общем запечатлены

Заботы; строгие черты лица

Являли мудрость княжескую; он

И падший — был велик. Его плеча

Атланта бремена обширных царств

Могли б снести. Он взглядом повелел

Собранью замолчать и начал речь

Средь полной тишины, ненарушимой,

Как ночь, как воздух в знойный летний день.

"— Престолы, Власти, воинство Небес,

Сыны эфира! Или мы должны

Лишиться наших званий и наречь

Себя Князьями Ада? Видно, так.

Вы все за то, чтобы в Аду осесть

И государство мощное создать,-

В мечтах, конечно, ибо Царь Небес

Узилище нам уготовал в бездне,

А не приют, куда не досягнет

Его рука, где неподвластны мы

Небесному Верховному суду,

Где против Трона горнего ковать

Крамолу сможем вновь; наоборот!

Он в ссылку нас отправил, чтоб в ярме

Томить неотвратимом, в кандалах,

На каторге бессрочной, как рабов.

Поверьте: наверху или внизу,

Он — первый и последний Государь,

Единый Самодержец; наш мятеж

Его владений не приуменьшил,

Напротив — Ад прибавил. Будет впредь

Он здесь железным нас пасти жезлом,

Как прежде пае на Небе — золотым.

О мире и войне — к чему наш спор?

Однажды мы, решившись на войну,

Все потеряли. Мира не просил

Никто, да и никто не предлагал.

Какого мира вправе ждать рабы

Пленённые? Оковы, да тюрьма,

Да кары произвольные. А мы

Что в силах предложить? Одну вражду,

И ненависть, и яростный отпор,

И месть, хоть медленную, но зато