Потерянный рай - [7]

— Я только что узнала, что мой муж влюблен в мою лучшую подругу! — выпалила Клеменси и увидела в его глазах вспышку сочувствия. Она проглотила комок в горле и продолжила: — Мы были в гостях у брата, и я подслушала их разговор на кухне… — Она снова пережила самые болезненные мгновения в жизни. — И тут же убежала, — в заключение пробормотала Клеменси.

— Вы не догадывались об этом? — мягко спросил мужчина, сидевший рядом.

— Нет. Понятия не имела, — мрачно ответила она. — Я знала Саймона с первого класса. Когда мне исполнилось шестнадцать, он стал моим первым мальчиком. — Клеменси сделала паузу, ее огромные глаза наполнились болью и недоумением. — Как можно столько времени знать человека, жить с ним, спать в одной постели и понятия не иметь о том, что он собой представляет? Не представлять себе его чувств, его мыслей…

— Не знаю.

Его голос был ровным, но подлинные чувства выдавали проступившие на челюсти желваки. Клеменси почувствовала это сразу. Этот человек сказал не первое, что пришло ему в голову: он действительно понимал — нет, разделял — ее боль и недоумение.

Она пристально вгляделась в лицо незнакомца. Их взгляды встретились, и в глубине синих глаз Клеменси заметила безошибочно узнаваемое страдание. Сначала она почему-то решила, что этот человек идет в гости. Но нет, мужчина, как и она сама, искал на набережной одиночества и уединения. Он мучился не меньше ее.

От сочувствия у Клеменси сжалось сердце, собственная боль моментально забылась, и она ощутила желание утешить незнакомца так же, как он утешил ее. На его лице было написано замешательство, замешательство человека, привыкшего в одиночку справляться со своими бедами.

Но затем признаки сомнения исчезли, и Клеменси ощутила вспышку признательности к человеку, инстинктивно решившему довериться ей — так же, как и она ему. Почему это имело такое значение в тот момент, когда ее жизнь полетела под откос? Страшно подумать…

— Сегодня днем я узнал, что моя жена беременна, — тихо сказал он.

Клеменси смотрела на него непонимающим взглядом. Таким вещам надо радоваться…

— Она знала об этом шесть недель.

— Шесть недель? — эхом повторила она. Почему его жена скрывала эту новость шесть недель? Почему не захотела поделиться с ним немедленно?

— Она не хочет детей, — отрывисто сказал он. — Не хочет ребенка. Моего ребенка.

Боль, звучавшая в его голосе, пронзила Клеменси как ножом и заставила забыть обо всем на свете.

— Лора — дизайнер по интерьеру. Очень известный. Она заключила выгодный зарубежный контракт, который начинается в июне. К тому времени ее нежданная и нежелательная беременность будет только заканчиваться.

Красиво вырезанный рот сжался.

— Паршивые дела, верно? — Он сделал паузу. — Я всегда знал, что для Лоры важна карьера. — Его голос был таким тихим, что Клеменси пришлось напрячь слух. — Не я не понимал…

Что карьера была для нее важнее всего на свете. Важнее мужа и неродившегося ребенка. Эти невысказанные слова висели в воздухе, боль, запечатлевшаяся на лице незнакомца, была невыносима. Понимая, что словами тут не поможешь, Клеменси действовала инстинктивно. Острое желание утешить незнакомца пересилило все сомнения, она протянула ладонь и взяла его за руку.

Сильные худые пальцы стиснули маленькую кисть, затем медленно раздались, но не отпустили ее. Напряжение сошло с лица незнакомца, и он слегка улыбнулся, глядя на Клеменси сверху вниз.

Она ответила на улыбку. Клеменси поглотило чувство нереальности происходящего. Гипнотические синие глаза заставили ее забыть обо всем на свете, кроме ощущения теплых мужских пальцев, легко прикасавшихся к ее руке. Она сидела в темноте на скамейке, держась за руки с человеком, о котором не знала ничего, даже имени, но это казалось самой естественной вещью на свете. Как будто они были не незнакомцами, а добрыми старыми друзьями. Или любовниками.

Она испуганно сжалась, поняв, что и думать забыла о Саймоне. О боже, Саймон и Лайза! Клеменси вернулась к реальности и вздрогнула.

— Вы замерзли.

Она кивнула. От доброты и участия, слышавшихся в этом низком голосе, у нее сжалось горло и снова захотелось заплакать. Как могла жена этого человека не желать от него ребенка? Как она могла причинить ему такую боль? От Клеменси потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься в его объятия.

— Я провожу вас, — тихо сказал он, помогая ей встать.

Клеменси кивнула. Когда он отпустил ее руку, она ощутила облегчение и чувство потери одновременно. Приноравливаясь к ее походке, незнакомец шел с ней по набережной к квартире брата. Молчание перестало быть непринужденным, наоборот, с каждым шагом оно становилось все более напряженным. Внезапно Клеменси остановилась напротив ярко освещенного трехэтажного дома. Из окон квартиры на первом этаже доносились звуки музыки.

— Ну, вот и все. — Едва она произнесла эти слова, как музыка смолкла, и возбужденные голоса начали считать. Десять, девять…

Восемь секунд до полуночи. Клеменси подняла взгляд на дом. Неужели Саймон стоит рядом с Лайзой? Заметил ли он отсутствие жены или не обратил на это внимания, поглощенный своим несчастьем?

— Один… — Когда хор голосов достиг крещендо, Клеменси обернулась и посмотрела на высокого мужчину, стоявшего радом. Смуглое лицо незнакомца напряглось так же, как ее собственное.