Потерянный Ковчег Завета - [51]

В крошечном аэропорту Гондэра Дауд опять решил попрактиковаться в ахмарском: мой спутник пытался объяснить весьма изящной и элегантно одетой девице, ловившей нам такси, что он — копт, прибыл из Египта и знает и любит замечательные проявления древней египетской культуры, которые можно встретить в ее городе — нищем и неслыханно отсталом. Вращая крестом, Дауд поднял бровь — словно побитую молью — и одарил девушку надменной улыбкой.

Ответила она на безупречном английском языке:

— Ничего египетского у нас тут нет. Кстати, вы, кажется, думаете, что говорите на ахмарском языке, но на самом деле это искаженный до неузнаваемости геэз.[35] От арабов мы не в восторге, и вообще в вашей стране вряд ли найдется что-нибудь столь же подлинное и древнее, как наша церковь.

Вот так.

Лицо у Дауда пошло характерными красными пятнами; он уже собирался устроить дискуссию на эту животрепещущую тему, но я его остановил.

— Оставь ее в покое, ненормальный ты копт! От тебя с ума сойдешь! — прошипел я, хватая его за рукав теперь уже слегка поношенного черного костюма и заталкивая в такси.

Остановились мы в гостинице «Гоа», выстроенной на ступенчатой горе, которая возвышается над церквями и замками города; гостиница эта гордится лучшим в Гондэре рестораном и небольшим бассейном. Мы уселись на террасе с прекрасным видом. За кружкой отличного местного пива и несъедобным обедом Дауд выдал мне все, что сумел узнать о многочисленных нитях, связывающих Ковчег с Эфиопией. Пользуясь щедрой поддержкой Рувима, Дауд изучал этот вопрос несколько месяцев: просматривал все, какие мог, коптские, арабские, эфиопские и португальские источники за восьмисотлетний период. Он привез толстую папку собственных систематизированных заметок и еще одну толстую папку — с копиями книжных страниц, сделанных в разных библиотеках Египта.

Согласно эфиопским источникам, когда около девятого века до нашей эры Менелик отправился назад в Эфиопию от двора своего прославленного отца — царя Соломона, сопровождающих его израильтян так взволновали расставание с Иерусалимом и близость Ковчега, что они решили его украсть, оставив вместо него копию. Это должно было случиться вскоре после помещения Ковчега в Храм. Азарии — сыну первосвященника Садока — явился посланный Господом ангел и уговорил его помочь в изготовлении копии и краже Ковчега.

Назад, в Эфиопию, Менелика и его приближенных вместе с добычей вел архангел Михаил. Обратный путь оказался гораздо легче, чем ожидалось. Согласно эфиопскому народному эпосу «Кебра Нагаст» («Слава царей»), караван — и Ковчег, и верблюды — просто плыл, поднявшись над землей на высоту локтя.

Эфиопы, сообщил мне Дауд, не одиноки в убеждении, что Ковчег остался в Эфиопии. Дауд привез с собой одно из своих сокровищ — прекрасное оксфордское издание 1895 года, книгу «Церкви и монастыри Египта». В ее основе лежит рукопись тринадцатого века из Парижской национальной библиотеки; сама книга — перевод сочинения некоего Абу Салиха, по всей вероятности, армянина-христианина, жившего в Египте, В книге есть также оригинальный арабский текст.

Книга эта — настоящий кладезь сведений о коптах, но, помимо того, в ней говорится и кое-что об Эфиопии. Среди прочего, подчеркнул Дауд, открыв страницу 105b арабского текста, речь идет и о Ковчеге. Он прочитал вслух: «У абиссинцев есть также Ковчег Завета, в котором сохраняются две каменные таблицы, на коих пальцем Господа начертаны законы, завещанные Им детям Израиля. Ковчег Завета стоит на алтаре, но алтарь не столь высок, как обыкновенно бывают алтари, — он не выше колена человеческого; Ковчег выложен золотом, на крышке его золотые кресты и пять драгоценных камней: по одному в каждом углу и один в середине. Четыре раза в году в царском дворце проводится богослужение с Ковчегом; когда Ковчег переносят в дворцовую церковь, над ним простирают покров… Ковчегу приходит поклониться множество иудеев, происходящих из колена Давидова; они белокожие, с румянцем, и волосы у них рыжего цвета».

Дауд вопросительно смотрел на меня:

— Что скажешь? Получается, к Ковчегу приходят священники.

— Увлекательная вещица, — сказал я. — Твой приятель Хэнкок об этом тоже упоминает; по его мнению, Абу Салих сам видел Ковчег.

— Не видел, — возразил мне Дауд; у него засверкали глаза. — Скорее всего сам он не видел. Наверняка он вообще не бывал в Эфиопии. По всей вероятности, Абу Салих получил все эти сведения от эфиопских коптов, прибывших в Каир во время неких гнусных событий в тринадцатом веке, когда убрали Микаела, чертова афериста, который был митрополитом Эфиопии. Есть, кстати, арабские записи того времени об истории патриархов Александрийской церкви, и там говорится об этом чертовом Микаеле, но, что характерно, Ковчег там не упоминается. В любом случае большая часть сведений, сообщаемых Абу Салихом о Ковчеге, вряд ли соответствует действительности. Эфиопов, которые напичкали его всякой чушью, подавляло величие египетской коптской цивилизации, вот они слегка и приврали, чтоб им полегчало. Их вполне можно понять.

Официант принес нам еще пива; Дауд глянул на него с такой неприязнью, словно бедняга лично повинен в том, что почти тысячу лет назад его соотечественники нагородили кучу хвастливого вранья.