Потерянный Ковчег Завета - [48]

В саду гостиницы «Катаракт», безнадежно глядя сквозь пальмы и переплетенные кустарники Элефантины, я вдруг подумал вот о чем. Ведь остров вовсе не такой уж отдаленный, как мне казалось. Если говорить о Каире или Иерусалиме, то от них он очень далек. На краю света. Здесь же, в Асуане, все воспринимается иначе.

Струящийся передо мной могучий Нил был раньше главной магистралью, своеобразной «дорогой жизни» одной из величайших держав Древнего мира. Элефантина (наверное, остров и название-то получил потому, что некогда тут процветала торговля слоновой костью) находилась в центре великого водного пути, в стратегической точке, и представляла собой важный торговый узел, место, где встречались Черная Африка, Средиземноморье и Ближний Восток.

Глядя на скользящие мимо фелюги, наполненные тростником, горшками, снопами сена, так легко представить, что делалось здесь в древние времена. Военная крепость, перевалочный пункт, перекресток торговых путей — Элефантина была некогда шумным, суматошным, бойким местом, полным африканских торговцев, рабов, солдат, проституток, священников, местом, не чуждым никаким веяниям тех древних времен. Торговые пути вели отсюда в самое сердце Африки, в Эфиопию, в земли Великих озер и, возможно, даже дальше на юг. На острове царило смешение народов, культур и религий. Нил — великая магистраль, ведущая в сердце Африки. И если Ковчег оказался здесь, то его относительно легко могли переправить, например, в Эфиопию или южнее.

Еще утром я оставил сообщение в соседней гостинице, где остановился мой египетский приятель, с которым я хотел увидеться. Я пригласил его выпить со мной и теперь отправился к нему, не переставая думать о том, какими путями везли — если везли — Ковчег через Египет.

Кругом толклись люди со всех уголков земного шара. Разносчики таскали подносы с кусками папируса, наручными часами, сигаретами. Торговцы катили тележки с перламутровой рыбой из озера Насер, блестящими фруктами и овощами. За тысячу лет Асуан не слишком изменился.

Я направился прямиком в бар и, конечно, сразу заметил фигуру Мухаммеда Аль-Хавари — профессора отделения семитологии каирского университета Эйн-Шамс — в безупречном костюме и с бокалом в руке. Мухаммед — мой старый и надежный друг, и я был рад нашей встрече. После стаканчика-другого мы отправились ко мне в «Катаракт».

— Правда ведь, Мухаммед, в Асуане был иудейский храм?

— В общем, да, во всяком случае, на Элефантине.

Я объяснил, почему меня интересует иудейский храм. Аль-Хавари — специалист по семитским языкам, папиролог и весьма интересуется Египтом. Он рассказал мне, что, оказывается, в папирусах, обнаруженных в Асуане и его окрестностях, содержится немало недвусмысленных намеков на религиозный синкретизм, бытовавший на Элефантине, — смешение политеистических и монотеистических религиозных традиций, иудейских и египетских. Некоторые еврейские исследователи, видевшие иудейскую диаспору Элефантины полностью ортодоксальной, пытались этот факт заретушировать, но Мухаммед остался непоколебим. Он считает, что иудейский храм на острове на самом деле не слишком отличался от египетских храмов того времени — просто имел сильный иудейский уклон. Я тут же поинтересовался — а не мог ли этот иудейский уклон быть достаточным основанием для стражей Ковчега, чтоб перенести именно сюда их бесценное сокровище?

— Вообще-то, — заметил Мухаммед, — была еще такая египетская богиня по имени Анат, которую здесь почитали наряду с Иеговой. Только она посимпатичнее.

И он движением рук изобразил пышные женские формы.

Покопавшись у себя в портфеле, Мухаммед достал книгу и показал мне черно-белую иллюстрацию — египетский рельеф, изображающий богиню Анат. В представлении египтян это была роскошная женщина — длинноногая, со стройными бедрами, высокой грудью, богиня войны, изображаемая обычно с кинжалом.

Анат — одна из самых воинственных богинь ближневосточного пантеона.

Воскрешение ее культа стало бы для священников старого толка настоящим проклятием. Разве согласились бы священники, приверженцы старой веры, принести Ковчег в такое место? Но есть ли иное связующее звено между Ковчегом и Египтом? Мы обсуждали это с Мухаммедом. Он особого энтузиазма не проявил. Несмотря на свои обширные знания Египта и его истории, Мухаммед не знал ни о каких связях Ковчега с нильской землей, кроме сомнительной истории с фараоном Сусакимом.

Сусакима упоминал в нашей с ним беседе в Иерусалиме профессор Хаим Рабин; потом Дауд тоже цитировал известное место из Третьей книги Царств про разграбление Храма: «На пятом году царствования Ровоамова, Сусаким, царь Египетский, вышел против Иерусалима и взял сокровища дома Господня и сокровища дома царского и золотые щиты, которые взял Давид от рабов Адраазара, царя Сувского, и внес в Иерусалим. Всё взял; взял и все золотые щиты, которые сделал Соломон». Правда, нет никаких данных, что Сусаким прихватил и Ковчег.

Около семи в гостиницу вернулся Дауд. На нем все еще был его новый черный костюм, теперь усыпанный белой пылью пустыни. Мы спустились в бар и заказали пару бутылок «Стеллы». Крутя крестом гораздо более вяло, чем обычно, Дауд сообщил, что провел день со вторым мужем старшей сестры своего младшего двоюродного брата. Они ходили смотреть развалины Анба-Хадра, коптского монастыря шестого века, выстроенного в память о некоем отшельнике, который в четвертом веке был рукоположен в епископы.