Потерянный дневник дона Хуана - [94]
Я подумал, что правда может немного подождать. По крайней мере, до тех пор, пока мы не окажемся в Новой Испании и в крови доньи Анны не утихнет огонь мщения.
— Мы не сможем встретиться возле вашего дома: здесь повсюду шпионы, — заметил я.
— Тогда встретимся в нашей семейной часовне. У меня есть ключ. Я буду ждать вас внутри. …Никто не посмеет запретить мне пойти туда и попрощаться с отцом.
Это был отличный план.
— Хорошо. Встретимся в часовне, — кивнул я.
— А моя мать… моя дуэнья… что станет с нею?
— Оставьте ей письмо, в котором объясните, что убегаете от маркиза. Напишите, что обязательно пришлете за ней, как только устроитесь на новом месте. Вот, возьмите этот кошелек с золотыми монетами. Этого должно хватить ей на жизнь и на дорогу. Но ни в коем случае не следует говорить ей, куда именно мы едем, иначе она выдаст нас маркизу.
— Ах, дон Хуан, вы верны своему слову!
По ее щекам опять потекли слезы. Она обняла меня, прижавшись всем своим прекрасным телом, которое под моими руками становилось мягким и податливым словно воск.
— Я должен… идти, — сказал я скорее себе, чем ей.
— Быть может, сострадание велит вам остаться, — сказала она, глядя мне прямо в глаза и слегка приоткрыв губы. — Я не хочу сегодняшнюю ночь провести в одиночестве.
Меня разрывали противоречивые чувства, но она подставила мне свои губы и закрыла глаза. Теперь для того чтобы уйти, мне пришлось бы оттолкнуть ее. Я нежно припал к ее губам, и ее дыхание слилось с моим. В этот момент мне показалось, будто я впитываю в себя ее душу. Она обхватила мою голову и не отпускала от себя. Мои пальцы скользнули по ее шелковистым волосам, по нежному изгибу шеи, по плечам и по рукам. Соприкоснувшись ладонями, мы сплели наши пальцы, и я напрасно пытался унять охватившую меня дрожь.
Донья Анна, трепеща от желания, повлекла меня в сторону ложа. В неверном свете догорающих свечей мы помогали друг другу освободиться от одежды, и наши тени на стене слились в одну. Развязывая шнуровку на ее платье, я сознавал, что никогда прежде мне не доводилось обнажать подобное сокровище. Каждый дюйм ее божественного тела вызывал во мне чувство благоговения. Я не торопился снимать с себя нижнюю рубашку в надежде отсрочить нависшую надо мной угрозу разоблачения. Она провела своими тоненькими пальчиками по моей груди и нащупала полотняную ткань, с помощью которой я, как сумел, перевязал свою рану.
— Вы ранены!..
— Это заживет, — быстро проговорил я, после чего принялся один за другим нежно целовать ее пальчики.
Откинувшись на белую простыню, она утопала в золотистом сиянии свечи. Чувства, которые я испытывал в этот момент, были сродни тем, какие мне довелось пережить в нашу первую ночь с Терезой. Я был так же испуган, взволнован, смущен, и все мое искусство куда-то исчезло. Глядя в ее черные глаза, я не знал, как мне выразить всю глубину той нежности, которую я чувствовал к ней и в которой она так нуждалась. Ее губы трепетали в легкой улыбке, но по щеке катилась слеза. Она ощупывала мое лицо пальцами, словно стараясь запомнить его. Ощущая ее прикосновения, я подумал, что мое сердце вот-вот разорвется от счастья. Ее глаза были подобны двум бездонным колодцам, в которые хотелось упасть и остаться в них навеки. Я положил руку ей на сердце, и она с силой прижала мою ладонь.
— Поклянитесь, что вы никогда не покинете меня.
— Я клянусь.
Принося эту клятву, я не ощутил даже тени сомнения. Только смерть может заставить меня покинуть эту женщину.
Мои руки и губы были подвластны не разуму, но сердцу. Я прикасался к каждому изгибу ее тела, и оно благодарно отзывалось на ласку, щедро даря мне свою нежность. Я наслаждался и не мог насладиться созерцанием ее глаз, ароматом и свежестью ее тела. Я упивался этим, подобно умирающему от жажды человеку, который отыскал живительный источник и припал к нему. Она не сдерживала порывов своего тела, разбуженного страстью, и ее возбужденное прерывистое дыхание сопровождало наши объятия, словно прекрасная музыка.
С величайшим трепетом я овладел ею. В любую секунду я готов был сковать себя железными цепями, если хотя бы малейшая гримаса боли исказила ее прекрасные черты. Но вместо этого я услышал стон страсти, который, наоборот, призывал меня действовать смелее. Мы были первым мужчиной и первой женщиной на земле. Это было нашим падением и в то же время нашим освобождением.
В этот момент мы не стремились к обладанию или к познанию, мы ничего не давали друг другу и ничего не получали взамен. Мы были просто единым телом, в котором нежность и страсть слились в священный гимн любви. Молнии пронзали наши тела, и я не мог определить, была ли между нами хоть какая-то граница. Мне случалось ощущать души многих женщин, но никогда при этом я не чувствовал своей собственной души. Мы прижимали к себе друг друга, покрывшись испариной, и наша страсть была такой сильной, что сжигала нас как огонь, а наша любовь была так велика, что накрывала нас подобно гигантской волне.
Она упала на теплые простыни, и я упал вместе с нею. Я чувствовал, как одинаково бьются наши сердца и как одинаково вздрагивают наши тела. На этот раз я не стал удерживать в себе свое семя, потому что знал: то, что случилось сегодня, было не мимолетным наслаждением, а вечной любовью.
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.
Ольга хотела решить финансовые проблемы самым простым способом: отдать свое тело на несколько лет Институту. Огромное вознаграждение с минимумом усилий – о таком мечтали многие. Вежливый доктор обещал, что после пробуждения не останется воспоминаний и здоровье будет в норме. Однако одно воспоминание сохранилось и перевернуло сознание, заставив пожалеть о потраченном времени. И если могущественная организация с легкостью перемелет любую проблему, то простому человеку будет сложно выпутаться из эксперимента, который оказался для него слишком жестоким.
Бенджамин Кункель — журналист, сотрудничающий с самыми известными контркультурными изданиями США, и учредитель журнала «п+1». «Лекарство от нерешительности» — его дебют в художественной литературе. Прошлое — осточертевшая престижная работа и унылые отношения с женщинами и приятелями. Будущее — СВОБОДА! Свобода, которая для бывшего преуспевающего яппи лежит в далекой дали Латинской Америки. Как сделать первый шаг к этой свободе? Принять таблетку лекарства от нерешительности? Все изменится раз и навсегда. Как изменится? Вот в чем вопрос… Бенджамин Кункель — Сэлинджер наших дней! «New Yorker» Пути к свободе для экзистенциалистов XXI века по-прежнему ведут на юг! «Магу Jane».
Барселона.Город, история которого прославлена великими художниками и легендарными чернокнижниками, гениальными зодчими и знаменитыми алхимиками.Любимый богемой город, где музыкант и переводчик Лукас намерен обрести покой и удачу.Однако встреча с таинственной женщиной открывает для него истинную Барселону — город глотателей огня и безумных прорицателей, людей-призраков, обитающих на средневековых крышах.Его подлинные правители — последователи древней оккультной секты — полагают, что человек, проникнувший в суть Барселоны, должен умереть.
Шангри-Ла.Древняя буддистская легенда о существующей вне пространства и времени Обители просветленных?Или последний островок безмятежности и гармонии в раздираемом войнами, истекающем кровью мире? Шангри-Ла тщетно искали великие ученые, мистики и философы.Но однажды врата Шангри-Ла отворились, чтобы спасти четверых европейцев, похищенных из мятежного Афганистана…Так начинается один из самых загадочных романов XX века «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтона, книга, соединившая в себе черты интеллектуальной мистики с увлекательным приключенческим сюжетом!
Следствие ведет… сэр Артур Конан Дойль!«Литературный отец» Шерлока Холмса решает использовать дедуктивный метод в расследовании самого скандального дела поздневикторианской Англии — дела о таинственном убийстве скота на фермах близ Бирмингема.Его цель — доказать, что обвиняемый в этом преступлении провинциальный юрист Джордж Идалджи невиновен.Конан Дойль и его друг и ассистент Вуд отправляются в Стаффордшир.Так насколько же действенны методы Шерлока Холмса в реальности?