Потерянные мемуары Джейн Остин - [60]

Я с любовью улыбнулась Кассандре.

— Честное слово, ты во всяком ненастье увидишь красное солнышко. Неважно, насколько отвратительно кто-то себя ведет, ты всегда найдешь для него пару добрых слов. Полагаю, следующим ты похвалишь мистера Эшфорда и заявишь, будто я должна быть благодарной ему за то короткое время, что мы провели вместе, зная, что джентльмен его богатства и положения никогда не женится на незначительной женщине вроде меня.

Кассандра помрачнела.

— Поверь, — сказала она, — я не знаю, как истолковать его поведение. Мне против воли кажется, что в помолвке мистера Эшфорда с Изабеллой кроется нечто большее, чем нам известно. Если бы только он сумел все объяснить! Как жаль, что всякий раз, когда он, несомненно, пытался поговорить с тобой об этом, ему мешали.

— В его распоряжении были три долгие недели в Саутгемптоне.

— Верно. Тогда он, по-видимому, поступил дурно. И все же я считаю его хорошим человеком. Я не могу представить, что мы обе столь жестоко ошиблись в нем.

— Можешь думать что угодно, — сказала я, — я же более не желаю об этом говорить. Чудо, что я сумела вернуться из Дербишира невредимой.

Через несколько дней Алетия неожиданно явилась повидать нас, принеся поразительную новость, а именно письмо, которое получил сквайр.

— Папа отдал его мне, как только оно пришло, — объявила Алетия, сунув послание мне в руки. — Я поняла, что, невзирая на расстояние, немедленно должна показать его тебе.

Письмо, как я увидела, прислал мистер Мортон.

— Какое дело может быть у мистера Мортона к твоему отцу? — удивилась я. — Он благодарит его за визит или выговаривает за то, что взял с собой гостью, выказавшую столь недостойное поведение?

— Прочти, — засмеялась Алетия, — и сама все поймешь.

Хартсфорд, Дербишир,

пятница, 5 мая 1809 г.

Дражайший сэр!

Хотелось бы верить, что Вы и Ваша дочка прекрасно поживаете и насладились благополучным возвращением из моей скромной обители. Я желал бы, будь это в моей воле, лично обратить к Вам свои речи, но поспешность Вашего отъезда сделала сие невозможным, так что я вынужден доверить свою просьбу бумаге. Я льщу себе надеждой, что Вы не удивитесь содержанию моего послания. Однако молю позволить мне начать с короткого, но, уверен, необходимого вступления. Вы, без сомнения, осведомлены о некоем предложении, которое, основанное на величайшей ошибке, было недавно сделано подруге Вашей дочери, оставим ее имя непроизнесенным. Прошу поверить, что мои истинные, чувства оказались, как я теперь вижу, ослеплены достоинствами, которыми, как мне почудилось, обладала эта подруга, а именно связью с семейством Черчилль и, через них, с самими Эшфордами. Но об этом я не стану более говорить, все в прошлом, все забыто. Время и экономия диктуют мне без промедления перейти к цели сего письма. Я прекрасно помню Ваш рассказ о печальных обстоятельствах, которые падут на головы Ваших незамужних дочерей в случае Вашей смерти (прискорбного события, которое, уверен, не наступит еще несколько лет). Мысль о том, что мисс Алетия, сколь угодно хорошо обеспеченная, будет в этом случае вынуждена оставить Ваш дом в Мэнидауне, чтобы освободить место для Вашего сына и наследника с семейством, несомненно, на редкость неприятна. Сия забота занимала все мои мысли после вашего отъезда и заставила осознать расположение, которое, если подумать, я испытывал с момента знакомства с Вашей дочкой. Короче говоря, дражайший сэр, не кто иной, как Ваша дорогая мисс Алетия, пленила мое сердце. Я пишу, чтобы просить Вашего благословения и позволения обратить свои самые искренние чувства к Вашей дочери и предложить ей руку и сердце, что, не сомневаюсь, будет столь же приятно для Вас, сколь и для самой леди. Остаюсь, дорогой сэр, с почтительнейшим поклоном Вашему семейству, Ваш доброжелатель и друг

Лусиан Мортон.

— Честное слово, я невероятно удивлена, — сказала я, сложив письмо и вернув его Алетии.

— Можешь себе представить? Он написал это на следующий же день после нашего отъезда! Поверить не могу, что мужчина способен переосмыслить свои чувства столь быстро и решительно, да еще без малейшего поощрения с моей стороны.

— Прошу, пусть мой отказ не помешает тебе принять решение. Если хочешь согласиться, соглашайся. У него премилый розовый сад и, насколько я поняла, превосходный набор полок в шкафу спальни.

Алетия засмеялась.

— Я лучше проведу остаток жизни в одиночестве и без гроша в самой маленькой комнатке на чердаке, чем еще пять минут под крышей этого человека.[41]

— Боюсь, твой батюшка будет жестоко разочарован.

— О да, ведь он продолжает напоминать мне, что сестра составила весьма приличную партию со священником старше ее. Но я не Кэтрин.

— Я тоже, — ответила я.

Остаток мая и весь июнь мы провели в Годмершеме, ожидая окончания ремонта в нашем будущем доме. В отличие от прошлых визитов каждый день в элегантном обширном поместье служил теперь болезненным напоминанием о куда более внушительном имении в Дербишире и о джентльмене, живущем там. Всякий раз, когда мысли о мистере Эшфорде настигали меня, я распекала себя за то, что еще не выкинула их из головы. Настанет время, верила я, когда мне и вправду удастся признать, что все в прошлом.