Потерянные девушки Рима - [11]

– Когда мы пришли, Серджи пытался вырубить газовую плитку.

– Еще немного, и этому кретину конец. Комната без окон: пожарные заявили, что ванная комната фактически заполнена угарным газом.

– Серджи просто восстанавливал место преступления. Поэтому подумай: то же самое произошло утром, когда мужчина принимал душ.

Де Микелис наморщил лоб:

– Прости, я не понимаю.

– Угарный газ выделяется при горении. Он не имеет запаха, цвета и вкуса.

– Ясно, ясно… но разве он заставляет палить из пистолета? – пошутил инспектор.

– Знаешь, какие симптомы при отравлении угарным газом? Головная боль, головокружение, в отдельных случаях галлюцинации и паранойя… Подышав газом в закрытой комнате, Серджи начал бредить. Нес что-то насчет черники, говорил непристойности.

Де Микелис состроил гримасу: эта история ему не нравилась.

– Послушай, Сандра, не знаю, к чему ведут твои рассуждения, но они беспочвенны.

– Отец тоже заперся в ванной, перед тем как открыть стрельбу.

– Такие вещи нельзя сравнивать.

– Но можно объяснить! Признай, по крайней мере, что все могло происходить таким образом: мужчина дышит угарным газом, он в смятении, у него галлюцинации, им овладевает паранойя. Он не теряет сознание, как Серджи, а голым выходит из ванной, берет пистолет и стреляет в жену и сына. Потом возвращается в ванную и только тогда из-за нехватки кислорода лишается чувств, падает и разбивает голову.

Де Микелис скрестил руки. Такое его отношение бесило Сандру. Но она хорошо понимала, что инспектор не мог безоговорочно принять столь смелую теорию. Сандра знала Де Микелиса много лет и была уверена, что и для него было бы утешением выявить, что в этих абсурдных смертях повинен случай, а не злая воля убийцы. Но он был прав: явных доказательств не было.

– Сообщу об этом в судебно-медицинскую экспертизу, пусть сделают токсикологический анализ тела мужчины.

И на том спасибо, подумала Сандра. Де Микелис подходил к делу тщательно, был хорошим полицейским, ей нравилось работать с ним. Он страстно увлекался искусством – это, по мнению Сандры, указывало на особую чувствительность. Насколько она знала, у инспектора не было детей, во время отпусков они с женой путешествовали, чтобы посещать музеи. Де Микелис считал, что каждое произведение искусства содержит в себе много смыслов, он ставил перед собой задачу эти смыслы отыскать и с восторгом это проделывал. Такого полицейского не могло удовлетворить первое впечатление.

– Иногда нам хочется, чтобы реальность стала другой. А если не можем изменить порядок вещей, пытаемся объяснить его по-своему. Но это не всегда получается.

– Да, – согласилась Сандра и тут же пожалела. Простая истина касалась ее напрямую, но Сандра не могла себе в этом признаться. Она сделала шаг в сторону.

– Погоди, я хотел тебе сказать… – Де Микелис провел рукой по седым волосам, подбирая правильные слова. – Я сожалею о том, что с тобой случилось. Знаю, уже полгода прошло, но…

– Пять месяцев, – поправила Сандра.

– Да, так или иначе, я должен был раньше сказать, но…

– Не переживай, – ответила Сандра, изобразив улыбку. – Все хорошо, спасибо тебе.

Сандра развернулась и направилась к своей машине. Она шла быстро, со странным ощущением в груди, которое больше не покидало ее и о котором окружающие даже и не догадывались. Волнение, тревога, но и гнев, смешанный с болью. Будто внутрь проник какой-то липкий резиновый шар. Сандра его называла «эта штука».

Она не хотела признаваться, но уже пять месяцев «эта штука» заменяла ей сердце.

11:40

Дождь снова припустил с каким-то яростным постоянством. В отличие от других прохожих, Маркус и Клементе двигались по дорожкам, ведущим к большому больничному комплексу университета, не ускоряя шаг. Больница Джемелли считалась самой значимой в городе.

– Полиция караулит у главного входа, – сообщил Клементе. – И мы должны избегать камер слежения.

Он свернул с дорожки налево и привел Маркуса к небольшому белому зданию. Под навесом стояли контейнеры с моющими средствами и тележки, полные грязных простыней. Железная лестница вела вниз, к служебному входу. Дверь была открыта, и пробраться на склад белья оказалось легко. На грузовом лифте они поднялись на первый этаж и оказались в тесном проходе, перегороженном бронированной дверью. Чтобы идти дальше, необходимо было надеть стерильные халаты, маски и бахилы; все это они стащили со стоящей рядом тележки. Затем Клементе вручил Маркусу магнитную карту. С таким чипом на шее они будут избавлены от ненужных вопросов. Приложив его, они открыли электронный запор и наконец проникли внутрь.

Перед ними простирался длинный коридор с синими стенами. Пахло спиртом и средством для мытья полов.

В отличие от прочих, отделение интенсивной терапии было погружено в тишину. Врачи и санитары здесь не сновали туда-сюда, а шли по коридору не спеша и стараясь не шуметь. Слышался только тихий шелест, производимый аппаратурой, от которой зависела жизнь пациентов.

Действительно, в этом тихом и мирном месте разворачивалась самая жестокая битва между жизнью и смертью. Когда кто-то из бойцов погибал, это происходило без конвульсий, без криков. Не звенел тревожный сигнал, для оповещения достаточно было, чтобы зажглась маленькая красная лампочка на контрольном пункте, с великой простотой сигнализируя о прекращении жизненных функций.