Потерянные боги - [28]

– А ну, лежать! – заорал стражник, и навалился на копье, пришпилив Чета к булыжнику. Чет сжал острие, застонав сквозь стиснутые зубы. Боль холодным огнем пылала у него в груди.

– Бросьте его в гребаную реку, – сказал Дирк.

Стражник рывком высвободил копье, и Чет ахнул, когда его пронзила новая волна боли. Он кашлял, не в силах остановиться, скорчившись от боли. В груди у него зияла огромная рана, и он мельком подивился, что до сих пор жив – что бы это ни значило здесь, внизу. Двое стражников вздернули его на ноги, и у него с плеча сорвался мешок, со звоном шлепнувшись на булыжник.

– Погодите-ка, – сказал Дирк, нагибаясь, чтобы поднять мешок. Здоровяк распустил завязки и извлек из мешка нож, с любопытством оглядев рукоять. Выдвинул из ножен клинок, и на его лице вспыхнуло удивление. Он нахмурился; удивление сменилось озабоченным выражением, а потом – чем-то, смахивающим на страх. – Как… – Он быстро сунул нож обратно в мешок, захлопнул клапан и крепко стянул завязки. Потом обратил на Чета холодный, подозрительный взгляд. – Откуда у тебя это?

Чет не ответил, он просто не мог – боль захватила его целиком.

– Кто тебя послал? – спросил Дирк.

Чет мог только помотать головой.

Дирк с размаху всадил свой огромный кулак Чету в грудь, прямо в рану, так, что тот с размаху грохнулся на камни. От боли потемнело в глазах.

– Я тут не в игрушки играю. Кто тебя послал?

– Я… я… – начал Чет, пытаясь вытолкнуть слова наружу, но тут его одолел новый приступ неистового кашля.

Дирк сощурился на него.

– Да кто ты, на хрен, такой?

К этому времени орали уже все трое младенцев, и их вопли эхом разносились по всей пристани.

Дирк сунул мешок за пояс, подошел, схватил за ножку младенца – это был тот, которого нес Чет – и поднял его, раскачивая, над водой.

– Нет! – заорала Ана.

Чет схватился за грудь, попытался встать.

– Скажи, кто тебя послал, а не то этот щенок отправится поплавать.

– Ангел… Меня послал сюда ан…

– Это что еще за безобразие? – раздался окрик откуда-то сверху, с лестницы.

По ступенькам спускались три женщины. На них были черные то ли плащи, то ли рясы с капюшонами, скрывающими лица. Спустившись, они направились к Дирку. Ветер раздул плащи у них за спиной, и Чет заметил, что у каждой на поясе висело по мечу.

Та, что шла впереди, отбросила капюшон, открыв бледное, узкое лицо с темными глазами. Быстрыми, резкими движениями и манерой ходить, по-птичьи подавшись вперед, она напомнила Чету ворона, ищущего добычи. Когда она приблизилась, Чет заметил, что в середине лба у нее был черный сверкающий камень. Хмурым взглядом она обвела открывшуюся ей сцену. Когда она заметила ребенка, болтающегося в руке у Дирка, камень у нее во лбу вспыхнул алым.

– Вот хрен, – проворчал Дирк, опуская ребенка. – Только этого дерьма мне и не хватало.

Женщина подлетела к здоровяку – худая фигурка, казалось, была раза в два меньше Дирка – и протянула руки. Она ждала.

Дирк испустил глубокий вздох и положил вопящего ребенка ей на руки.

Две другие женщины подошли к Ане, расталкивая стражников. Те, огрызаясь, отступали, но прямо бросить женщинам вызов явно опасались.

Женщина с камнем во лбу шепнула что-то ребенку и тот, перестав орать, поглядел на нее так, будто она была его мамой. Она кивнула одной из спутниц и та подошла, чтобы взять у нее ребенка.

Потом она посмотрела на Дирка.

– Глаз радуется, видя, как ты, Мэри, сеешь всюду добро, – сказал здоровяк.

– Будь на то моя воля, – сказала Мэри, – я бы расправилась с тобой здесь и сейчас, не сходя с места.

– Значит, мне повезло, – ответил он, бледно улыбаясь, – что это не в твоей воле.

– Нарушение закона влечет за собой последствия.

– Я никаких законов не нарушал, – сказал Дирк. – Те, кто пересек реку, должны платить.

– Те, кто несут с собой детей, вольны проходить свободно, – резко возразила она. – Всегда так было.

Дирк пожал плечами.

– Ты позоришь Харона.

– Ой, только не надо проповедей. Теперь этот пост держат Защитники, – сказал Дирк. – И мы не подчиняемся несправедливым законам, которые выдумали мертвецы да никому не нужные боги. А теперь забирай-ка своих драгоценных младенцев да убирайся, пока я не забыл о вежливости и не случилось чего несимпатичного.

Казалось, она вот-вот его ударит.

– В последний раз, когда я ее видела, Алая Леди была вполне жива и полна ярости. Ты, правда, хочешь и дальше испытывать ее терпение?

Дирк заглянул ей в глаза.

– Старые порядки умирают вместе со старыми богами. – Его тон переменился; всякий вызов исчез, осталось только нечто, очень похожее на искренность. – Вот и все. Ты знаешь, это правда. Все мы должны делать то, что должно быть сделано.

– Настало время выбирать сторону, ты, жаба. Смотри не ошибись, потому что воры и отморозки, сколько бы они ни прятались за красивыми лозунгами, будут гореть первыми. – Отвернувшись, она шагнула к Чету. – Стоять можешь?

Тут Чет вдруг понял, что боль медленно уходит – его тело и вправду стало другим. Он поднялся с земли, перекатившись на колени, и на секунду замер: боль становилась все тише. Мэри подхватила его под руку, помогая встать. Чет слегка пошатнулся, взглянул на рану у себя в груди и в очередной раз попытался понять, как это может быть, что он еще жив.