Потерянная комната и другие истории о привидениях - [68]

— Слушай, Нофрит, — продолжал Синухет. — Тебе ничего не стоит вызнать планы Узиртазена. Извести меня завтра, что у него на уме, а об остальном можно не беспокоиться. Твоя награда превзойдет все ожидания.

Я не собиралась выполнять его просьбу, но и перечить ему сейчас было смерти подобно. Я дала уклончивый ответ, позволив ему надеяться на мою помощь, простилась и поспешила в свое временное жилище. Не прошло и часа, как ко мне явился посланец от Узиртазена: тот звал меня к себе. Не ведая, что это значит, я сразу повиновалась.

Узиртазена я застала в окружении его военачальников. С первого взгляда сделалось ясно, что он на кого-то очень зол, и у меня были все причины предположить, что рассердила его я. Увы, я была права. Заговор Синухета был разоблачен, его взяли под стражу, о нашей с ним вечерней встрече сделалось известно. Тщетно я уверяла, что невиновна. Улики были против меня.

— Говори, девица, рассказывай все, что тебе известно. — Голос Узиртазена было не узнать. — Тебя спасет только правда. Посмотрим, совпадет ли твой рассказ с рассказами остальных!

Дрожа всем телом, я стала отвечать на вопросы. Было ясно, что Узиртазен больше мне не доверяет, что благосклонность его утеряна мной безвозвратно.

— Хорошо, — проговорил он, когда я закончила рассказ. — А теперь повидаемся с твоим соучастником, человеком, который меня — будущего фараона — предал бы мечу, не получи я вовремя предупреждения.

Он подал знак одному из стоявших рядом командиров, тот вышел и вскоре вернулся с Синухетом.

— Приветствую тебя, братец. — Узиртазен произнес это насмешливо, развалившись на стуле и глядя из-под опущенных век. — Недолго ты мешкал сегодня за пиршественной чашей. Боюсь, вино пришлось тебе не по вкусу. Прости, в другой раз поищем что-нибудь получше, и то как бы ты не счел нас негостеприимным хозяином.

— У меня были дела, я не мог задерживаться, — отвечал Синухет, глядя брату в глаза. — Едва ли ты желаешь, чтобы я пренебрегал своими обязанностями.

— Ну что ты! Может, эти дела касаются нашей личной безопасности? — продолжал Узиртазен все так же мягко. — Может, до тебя дошли слухи, что кто-то в нашем войске замышляет против нас недоброе? Назови их имена, чтобы мы могли примерно их наказать.

Не дав Синухету времени ответить, Узиртазен вскочил на ноги.

— Собака! — вскричал он. — И ты смеешь ссылаться на дела, когда занят не чем иным, как заговором против моего и отцова престола. Многие месяцы я подозревал тебя и вот вывел на чистую воду. Клянусь богами, чье имя свято: прежде чем прокричит петух, ты будешь казнен.

Тут Синухет заметил меня и вскрикнул. На лице его было ясно написано: он думал, что я его выдала. Он собирался заговорить, скорее всего, опровергнуть мои слова, но снаружи раздался гул голосов. Узиртазен приказал страже узнать, что произошло; в шатер вошел гонец. Он был в пыльной одежде, уставший с дороги. Приблизившись к Узиртазену, посланец преклонил колени.

— Приветствую тебя, фараон, — начал он. — Я послан к тебе из дворца Титуи.

Лицо Узиртазена исказила тревога. На лбу Синухета выступили капли пота. Мы узнали, что Аменемхет умер и, соответственно, царство унаследовал Узиртазен. Новость была столь неожиданной, а следствия ее столь далеко идущими, что все это невозможно было сразу осмыслить. Я покосилась на Синухета, наши глаза встретились. Мне показалось, он что-то замышляет. Как молния он метнулся ко мне, сверкнул в воздухе кинжал, в грудь мою вонзилось горячее железо, больше я ничего не помню.

Почувствовав, что падаю, я очнулась от сна (если то был сон): я находилась в музее рядом с саркофагом, тут же стоял профессор Констанидес.

— Ты видела, — сказал он. — Через века ты заглянула в тот день, когда ты была Нофрит и я, решив, что ты меня предала, убил тебя. Потом я бежал из лагеря в Кадуму. Там я и умер, но было определено, что моя душа не узнает покоя, пока мы не встретимся и ты меня не простишь. Все эти годы я ждал… и вот мы наконец встретились.

Странно сказать, даже и тут мне не пришла мысль, что происходит нечто невероятное. Но теперь, когда это приключение черным по белому занесено на бумагу, я спрашиваю себя, не слишком ли многого я требую, призывая здравомыслящих людей мне поверить. Неужели я действительно та самая Нофрит, которую четыре тысячелетия назад убил за мнимое предательство Синухет, сын Аменемхета? Это представлялось невероятным, и все же, если то был сон, порожденный моим воображением, тогда что он означает? Боюсь, на эту загадку ответа мне не получить.

Я молчала, и мое молчание, судя по всему, причинило профессору боль.

— Нофрит, — его голос взволнованно дрожал, — подумай, как я нуждаюсь в твоем прощении. Без него я погиб, и здесь, и в ином мире.

В негромком голосе звучала мольба, на освещенном луной лице отражалось беспредельное отчаяние.

— Прости… прости, — вскричал он снова, простирая ко мне руки. — Если не простишь, меня вновь постигнет мука; я терзаюсь ею с тех самых пор, как совершил деяние, навлекшее на меня погибель.

Меня трясло, как лист на ветру.

— Если вы говорите правду, чему я не могу поверить, я от души вас прощаю. — Я едва узнавала собственный голос.