Было уже десять часов, когда проснулся Патмосов, и едва открыл глаза, как тотчас принял определенное решение относительно дела Колычева.
Это было решение ума и сердца, и Патмосов сразу почувствовал облегчение, словно он сбросил с себя тяжесть.
Он быстро встал, умылся, наскоро выпил чай и вышел из дому.
– За Нарвскую заставу! – приказал он извозчику, садясь в сани без торгу.
Колычев – отец сидел в своем кабинете на химическом заводе и делал расчет с химиком и управляющим, готовясь открыть при заводе отделение для фабрикации красок, когда ему подали карточку Патмосова.
– Проси! – приказал он сторожу и обратился к своим служащим: – Вы, господа, уж извините меня. Расчет отложим до завтра. Это очень нужный мне господин.
Патмосов уже входил в кабинет с торжественной серьезностью на лице.
Химик и управляющий собрали бумаги и, пожав руку хозяину, вышли.
Колычев быстро пошел навстречу Патмосову, с тревогою всматриваясь в его лицо.
– Здравствуйте, уважаемый Алексей Романович! Большой конец сделали, и в такой мороз! Вы бы по телефону!
– Не нашел возможным, – ответил Патмосов.
– Что‑нибудь особенное? Вы его видели? Узнали? – с тревогою спросил Колычев и спохватился: – Что ж мы стоим! Садитесь, пожалуйста. Вот и папиросы!
Они сели у стола друг против друга.
Патмосов вынул из кармана бумажник, достал оттуда полученный им чек на пятьсот рублей и положил его на стол, подвинув к Колычеву.
Колычев с изумлением отшатнулся.
– Что это значит, Алексей Романович? – спросил он.
– Простите, – тихо сказал Патмосов, – сейчас я не могу взять на себя вашего дела.
– Почему? – с изумлением воскликнул Колычев. Патмосов с минуту молчал, потом ответил:
– Я не хочу объяснять вам причин, уважаемый Андрей Федорович, но сейчас мне кажется, что я даже не нужен. И вообще в этом деле лишний.
– Но без вас я слепой!
– Мое зрячество причинило бы вам больше горя и ни от чего не спасло бы вашего сына.
– Он разорен? – обреченно допытывался Колычев. – Растратил?
– Вероятно, – ответил Патмосов, – хотя сейчас не могу сказать вам точно. Но могу сказать, что он теперь поправится.
– Я ничего не понимаю, – растерянно сказал Колычев, – слышу только, что вы отступаетесь, и чувствую, что‑то скрывается тут.
Патмосову стало тяжело видеть скорбь отца и честного человека.
Он быстро встал.
– Могу обещать вам одно, – твердо сказал он, – что я не оставлю вашего сына в минуту опасности. Теперь же не нужен. Вреден даже, – прибавил он с улыбкою и протянул Колычеву руку.
– Я в отчаянии и не знаю, что думать, – глухо сказал Колычев.
– Вы ведь не можете насильно вырвать его из Петербурга и отправить, например, за границу?
– Нет!
– Оставьте это дело своему течению. Он поправит, а тогда… тогда заставьте его уехать. Патмосов пожал Колычеву руку и быстро вышел. Колычев взглянул на чек, оставленный Патмосовым, и тяжело вздохнул.
Какая гроза собирается на его голову?..
Патмосов возвращался домой и думал, что иначе поступить он не мог.
Донести, но о чем? Факта налицо нет, и нельзя Колычева с его именем выгнать из клуба.
Поймать? Но он слишком опытен и знает, что один он не в силах обличить шайку и поймать на месте преступления.
Самое лучшее – отойти и наблюдать издали.
Если он что‑нибудь понимает, то для него несомненно, что Колычев быстро порвет сношения с этими мазуриками.
Вот тогда и спасать его.
А теперь – в сторону.
Он приехал домой.
– Вас ждут два господина, – сказала ему горничная.
Патмосов прошел в кабинет и приказал просить посетителей, которые ждали его в гостиной.
Патмосов беседовал с ними часа два, потом уехал с ними и вернулся домой только вечером.
Несмотря на усталость, он был весел.
Ему предложили крайне интересное дело, за которое он взялся с увлечением и которое отвлекало его от мыслей о Колычеве.
В этот день Пафнутьев не видал Патмосова и на другой день приехал к обеду с коробкой конфет и кучею новостей.
Дружная семья села за стол, и никто бы не подумал, видя за столом Патмосова, что этот добродушный господин, отец, с которым так легко и свободно все шутят и разговаривают, – гроза темного Петербурга, воров, мошенников и убийц.
Обед кончился. Патмосов увлек Пафнутьева в свой кабинет и, когда горничная подала им кофе, запер за ней дверь и сказал:
– Ну, что? Колычев вчера выиграл?
– Вы откуда знаете? – удивился Пафнутьев. – Колоссально! Опять в железнодорожном! Все ждали раздачи и валили деньги, а он бил и бил! На мой взгляд, он вчера унес тысяч двадцать. Бил, как хотел, и что особенно умно с его стороны, так то, что он бросил игру, прометавши талию, и уехал!
– В чем же тут ум?
– Как в чем? На второй мог отдать все назад и своих прибавить!
Патмосов понял и кивнул.
