Посвящение в рыцари - [7]
И победитель племени людоедов ушел далеко вперед. Однако вскоре мы увидели, что он сидит под развесистым дубом на травке, явно не расположенный присоединяться к нам.
— Отдавай пращу, — мрачно потребовал Задира.
— Что, снова обнаружил людоедов?
— Оставь свои детские шуточки. Я возвращаюсь домой.
— Домой?.. А как же принц? Как же мы?
— Как хотите. С такими занудами я никого спасать не намерен.
— Что случилось?
— Умоляя меня отправиться в эту бездарную пешеходную прогулку, ты уверял, что по пути у нас будет пропасть всевозможных приключений…
— Но ведь мы только вышли из дому!
— У настоящих странствующих рыцарей ни минуты не проходит попусту. Зачем мы тащимся по этой дороге? Чтобы пыль глотать или чтобы защищать обиженных и угнетенных? Кстати, я что-то не уверен, что ты посвящен в рыцари.
— Но мы же пока не встретили ни одного обиженного.
— Обиженные на дороге не валяются, а неожиданности надо уметь организовать. Если не согласен, отдавай пращу, я поищу себе другого рыцаря, которому свист пуль милее чириканья воробьев.
Понимая, что Задира просто устал и ищет повод отдохнуть, я предложил ему показать на примере, как же организуются неожиданности. Казалось, Задира только и дожидался такого предложения. Он вскочил на ноги, полный энергии и предприимчивости.
Глаза Задиры вспыхнули зеленым огнем, он явно заметил впереди что-то интересное.
— Пращу! Живо!..
Выхватив из кармана моего рюкзака рогатку и горсть камушков, Задира метнулся вперед.
Я остановился в растерянности. Навстречу нам по дороге, пыля огромными сапогами и распушив по ветру длинную седую бороду, мчался великан. В руке он сжимал широкополую шляпу, которой все время целился перед собой на дорогу. Приглядевшись внимательней, я увидел, что там, в пыли, зигзагами мечется какое-то маленькое пестрое существо. Наконец великан настиг беглеца и рухнул на землю, накрыв его шляпой. Но нет, добыча пискнула и, увернувшись, снова запрыгала по дороге. Великан с рычанием тяжело поднялся с земли и, размазывая по лицу грязь и пот, грузными прыжками устремился вслед.
И тут я узнал их. Это были всем известные доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас и Буратино. Неужели нам суждено было присутствовать при развязке затянувшейся героической войны крохотного деревянного малыша со свирепым кукольным тираном?! Вот Карабас снова нагнал Буратино, прицелился и… на этот раз не промахнулся. Прижатая к дорожной пыли шляпа беспомощно затрепыхалась.
— Ага, двести пятьдесят тысяч чертей! Попалась, паршивая деревяшка! Теперь-то уж я с тобой разделаюсь! — взревел торжествующе Карабас, сопя и отдуваясь. — Я тебя!..
Истязатель кукол замахнулся волосатым кулачищем с добрый арбуз величиной. Я зажмурился от ужаса. В этот миг раздался тонкий жалобный вопль. Затем другой, еще более: тонкий и отчаянный.
— Все! Прощай, малыш, прощай, Буратино! — подумал я горестно и открыл глаза.
Карабас Барабас сидел в дорожной пыли, зажав руками левый глаз. На лбу его буквально на глазах росла и наливалась синевой огромная шишка. Перед Карабасом, целясь в него из рогатки, стоял Задира, а возле шляпы покатывался от хохота живехонький Буратино. Только тут я сообразил броситься на помощь своему оруженосцу, схватив какой-то прут, валявшийся возле дороги.
Я думал, что главная драка впереди, но хозяин кукольного театра жалобно протянул мне навстречу волосатую лапищу: «Запретите ему! Пусть уберет рогатку!.. Это же чистый терроризм! Я буду жаловаться!»
Похоже, что Задира опешил не меньше, чем я. Даже камушек из рогатки выронил.
— Смотрите, что сделал со мной ваш бандит! — глотая слезы, продолжал жаловаться Барабас. Из-под руки его выглянул заплывший фиолетовым подтеком глаз. — Будете свидетелем… Я этого так не оставлю.
— А чего ты маленьких обижаешь? — растерянно ответил Задира. — Я же сам видел, как ты на него налетел…
— Старый дурак! Старый дурак! Так и надо, так и надо! — плясал у дороги, высовывая язык и корча рожи, деревянный мальчишка.
— Что? — взревел Карабас. — Да я тебя…
— Стой! Ни с места! — крикнул Задира, быстро закладывая в рогатку новый снаряд.
Карабас испуганно закрыл лицо руками.
— Вот! Слышите, как он разговаривает со старшими! Сколько же еще я должен все это сносить, скажите мне? Неужели, как руководитель коллектива и наконец как педагог, я не могу вздуть этого бездельника? Ведь он буквально разваливает театр, на создание которого я угробил все свои средства и лучшие годы жизни? Неужели в этом мире совсем нет ни правды, ни справедливости?!
— Карабас Барабас взывает к справедливости, ха-ха, — неуверенно поиронизировал Задира.
— Понятно! — воскликнул Карабас. — Вы тоже начитались этой книги про золотой ключик! Были, не скрою, с моей стороны в свое время допущены ошибки, даже, может быть, злоупотребления, но столько воды с тех пор утекло! Как все изменилось! Однако про это уже никто не хочет даже слушать. С вами вот тоже, я вижу, бесполезно разговаривать. Не видя меня и разу, вы убеждены, что я злодей и людоед, а этот хулиган, для которого нет ничего святого, — герой: еще бы, он так остроумно приклеил к сосне бороду старого Карабаса! Ха-ха-ха! И никто, никто не хочет выслушать другую сторону, разобраться, а как же все было и есть на самом деле. Уже сколько лет, молодые люди, я тщетно взываю: если я действительно такой злодей, судите меня! По крайней мере это заставит вас выслушать старого, больного Карабаса. Но от меня все шарахаются, и только. Разве я виноват, что вам всем не нравится моя внешность?
