Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке - [92]
Текст выстроен в духе теории заговора, разоблачить который автор стремится куда больше, чем понять аргументы тех, с кем пытается спорить. Есть некая «модернистская наука», которой со всех сторон угрожают враги, представленные, с одной стороны, теологами, а с другой — невежественными и самоуверенными постмодернистами. Себя автор видит защитником этой настоящей науки от «опирающейся на псевдознание маловразумительной беллетристики» (7), которой, насколько можно понять из введения и заключения, посвятили себя все вышеупомянутые авторы — отчасти в силу своей глупости и невежества (это про постмодернистов), отчасти в силу зловещего плана по удушению науки (это про теологов).
Страсть к разоблачению не позволяет Апполонову понять аргументы тех, с кем он спорит. Он видит не коллег-собеседников, но врагов, чьи действия объясняются самыми примитивными соображениями: «они ненавидят науку», «они глупые». Такое отношение к оппонентам убивает всяческое желание интеллектуальной дикуссии.
Если бы автор отказался от своего высокомерного тона, он смог бы гораздо лучше понять аргументы «невежественных постмодернистов». Почему антропологи начали ставить понятие «религия» под сомнение? Потому что они постоянно сталкиваются с тем, что в нехристианских, неевропейских культурах у этих понятий нет аналогов, так как эти культуры иначе устроены, иначе сконфигурированы. Один из пионеров критического исследования «религии» Тимоти Фитцжеральд провел много лет в Японии и пришел к выводам, изложенным в его работе «Идеология науки о религии»[715], именно на основе своего анализа той культуры, в которой нет ни религии, ни светского в христианском, европейском понимании этих слов. Социальные и гуманитарные науки сложились в западном, христианоцентричном контексте, поэтому их понятийный аппарат несет на себе очень четкий отпечаток породившей их культуры. Как этот понятийный аппарат будет работать в иных культурных контекстах? Не будет ли он мешать пониманию? Не приведет ли он к вписыванию наших ожиданий в реальность посторонней по отношению к нам культуры? В том числе из этих вопросов родилась потребность в критическом осмыслении понятия «религия».
Почему, например, материалистически ориентированные ученые ставят понятие религии в смысле обозначения некоего универсального общечеловеческого явления под сомнение? Например, Рассел Маккатчен в работе «Производство религии»[716]. Дело в том, что такое понимание религии, по сути, увековечивает само это явление, заставляет рассматривать его как нечто неизбежное, как нечто в буквальном смысле вмонтированное в мироздание. Такая позиция, называемая «религионизмом» и представленная, в частности, феноменологией религии Мирча Элиаде, по сути, представляет собой теологическое обоснование новой суперэкуменической религии, гласящей, что в основании всех исторических религий лежит некое всеобщее универсальное ядро, которое в своем чистом виде оказалось выявлено именно благодаря науке о религии.
Почему теологи критически относятся к понятию религии? Все по той же причине: они видят в этом понятии не науку, но зашифрованную суперэкуменическую теологию, которая провозглашает все исторические веры лишь надстройками над всеобщим и универсальным ядром, сводящимся то ли к контакту со сверхъестественным, то ли к переживанию нуминозного. Именно по теологическим причинам они и не могут принять понятие религии, постоянно подвергая его критическому снятию.
Тревога Апполонова понятна: критика понятия «религия» — это болезненная тема для науки о религии, которая представляет собой конгломерат дисциплин — социология, история, психология, антропология, философия и т. д., — объединенных исключительно общим предметом, то есть религией. Если кто-то начинает критическую рефлексию относительно этого понятия, то он, по сути, угрожает выбить фундамент из-под всей науки о религии как таковой. Страх по поводу почвы, уходящей из-под ног, — вот скрытая движущая сила работы Апполонова. Это страх, прикрываемый пафосной риторикой об интересах «настоящей науки».
Вообще, забота о «настоящей науке» — важная сюжетная линия работы Апполонова. Эта «настоящая наука» в книге представлена в основном им самим, а также рядом отечественных авторитетов (Дмитрий Угринович, Игорь Яблоков), цитатами из которых он кроет постмодернистов-ревизионистов (особенно эффектно на странице 170, где дается выдержка почти на страницу). Замечательна патерналисткая риторика Апполонова: «с научной точки зрения полезнее и продуктивнее» (169) (полезнее кому? продуктивнее для кого?). Все это вызывает в памяти грустные примеры из советского прошлого: припечатывание буржуазных подходов загнивающего Запада цитатами из классиков во имя правильной социалистической науки.
Но это очень странное представление о «настоящей науке». Во-первых, критическое отношение к собственному понятийному аппарату свойственно всей общественной науке второй половины XX в., оно стало возможным благодаря «лингвистическому», «рефлексивному» и прочим поворотам[717]; а во-вторых, та позиция, которую Апполонов называет «ревизионистской» (7) и приписывает неким «постмодернистам», вот уже лет десять является мейнстримом мировой науки о религии. В недавно вышедшей книге
Дмитрий Александрова Узланер – кандидат философских наук, психолог. Научный сотрудник РАНХиГС и МВШСЭН. Преподает теорию психоанализа в Высшей школе экономики. Данная работа основана на лекционном курсе «Введение во вселенную Жака Лакана (1901—1981)», который был создан в 2020 г. и который читался автором в ряде высших учебных заведений Москвы – в частности, Высшая школа экономики, Институт психоанализа на Чистых прудах. «Жак Лакан: введение» поможет читателю прийти к базовому пониманию лакановских теорий, проследить основной ход его мысли. Для широкого круга читателей.
Главная тема книги — человек как субъект. Автор раскрывает данный феномен и исследует структуры человеческой субъективности и интерсубъективности. В качестве основы для анализа используется психоаналитическая теория, при этом она помещается в контекст современных дискуссий о соотношении мозга и психической реальности в свете такого междисциплинарного направления, как нейропсихоанализ. От критического разбора нейропсихоанализа автор переходит непосредственно к рассмотрению структур субъективности и вводит ключевое для данной работы понятие объективной субъективности, которая рассматривается наряду с другими элементами структуры человеческой субъективности: объективная объективность, субъективная объективность, субъективная субъективность и т. д.
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Книга посвящена исследованию вопроса о корнях «сергианства» в русской церковной традиции. Автор рассматривает его на фоне биографии Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского; 1943–1944) — одного из самых ярких и противоречивых иерархов XX столетия. При этом предлагаемая вниманию читателей книга — не биография Патриарха Сергия. С. Л. Фирсов обращается к основным вехам жизни Патриарха лишь для объяснения феномена «сергианства», понимаемого им как «новое издание» старой болезни — своего рода извращенный атеизмом «византийский грех», стремление Православной Церкви найти себе место в политической структуре государства и, одновременно, стремление государства оказывать влияние на ход внутрицерковных дел. Книга адресована всем, кто интересуется историей Русской Православной Церкви, вопросами взаимоотношений Церкви и государства.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Книга отражает некоторые результаты исследовательской работы в рамках международного проекта «Христианство и иудаизм в православных и „латинских» культурах Европы. Средние века – Новое время», осуществляемого Центром «Украина и Россия» Института славяноведения РАН и Центром украинистики и белорусистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Цель проекта – последовательно сравнительный анализ отношения христиан (церкви, государства, образованных слоев и широких масс населения) к евреям в странах византийско-православного и западного («латинского») цивилизационного круга.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.