Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [99]

Тем не менее борьба на рабочем месте более не является единственной и самой важной драмой.

Во многих промышленных и коммерческих городах мира сетевые индивиды уже представляют собой не социологическую диковинку, а архетип. Все те качества, которые социологи 1990-х годов выявили среди рабочих, занятых в технологических отраслях: подвижность, произвольное создание контактов, множественность идентичностей, слабые связи, отчужденность, внешнее раболепие, скрывающее глубокое негодование, – стали определяющими чертами молодых, экономически активных людей.

И вы можете обнаружить их даже в Китае, несмотря на тяжелые условия труда и на то, что тамошних рабочих многие считали альтер-эго нерадивых западных потребителей. С середины 2000-х годов в рабочих кварталах городов, ориентированных на экспорт, открылись интернет-кафе с сотнями мониторов. Социологи, опрашивавшие в то время молодых мигрантов, выяснили, что те используют интернет с двумя целями: чтобы налаживать связи с другими рабочими из их родного города и чтобы выпускать пар за компьютерными играми. Для молодежи, которая всегда спала либо в крестьянском доме, либо в заводском общежитии, интернет-кафе были настоящей революцией. «Наш прораб – суровый парень. Но когда я его встречаю в интернет-кафе, я его не боюсь, – сказала одна труженица исследователям в 2012 году. – Там он не имеет права меня контролировать. Он пользователь интернета, как и я»[310].

Теперь это кажется доисторическими временами. Смартфоны создали интернет-кафе в кармане спецовки каждого китайского рабочего. В Китае количество подключений к интернету с мобильников превзошло количество подключений со стационарных компьютеров в 2012 году и сегодня эта возможность доступна 600 миллионам человек. А мобильный интернет подразумевает пользование социальными сетями. В 2014 году 30 тысяч рабочих обувной фабрики компании «Юэ Юэнь» в Шэньчжэне провели первую большую забастовку, используя групповые сообщения и микроблоги в качестве инструментов организации. Сетевые деревни, которые использовались в аналоговой форме для набора рабочих и неформального разделения труда в масштабах отдельной фабрики, теперь используются для контроля за уровнем зарплаты и условиями труда, а также для распространения информации в рамках целых отраслей промышленности.

К ужасу китайских властей, фабричные рабочие Шэньчжэня использовали ту же самую технологию, что и либеральные, подключенные к сети студенты, которые в 2014 году организовали демократические протесты «Оккупай сентрал» в Гонконге.

Если вы признаете, что главная граница в современном мире проходит между сетями и иерархиями, то Китай – прекрасное тому подтверждение, а китайские рабочие, которые сейчас кажутся цифровыми бунтарями и аналоговыми рабами, находятся в самом сердце феномена сетевого бунта. Эти сетевые движения доказывают, что появился новый исторический субъект. Это не просто рабочий класс в ином обличии; это сетевое человечество.

И в этом заключается противоядие против пессимизма поколения Горца. Со смертью «настоящего» рабочего класса, утверждал он, исчезла главная движущая сила антикапитализма. Если вы хотели посткапитализма, вы должны были стремиться к нему как к утопии: это хорошая идея, которая могла осуществиться, а могла и не осуществиться, и в обществе не было ни одной крупной силы, которая бы воплощала его ценности.

В последние двадцать лет капитализм мобилизовал новую социальную силу, которая станет его могильщиком, подобно тому, как он объединил фабричный пролетариат в XIX веке. Именно сетевые индивиды разбивали палаточные лагеря на городских площадях, блокировали площадки, где проводили работы по гидроразрыву пласта, устраивали панк-молебны в русских соборах, поднимали пивные банки, бросая дерзкий вызов исламизму на траве парка Гези, вывели миллион человек на улицы Рио и Сан-Паулу и теперь организовали массовые забастовки в Южном Китае.

Они представляют собой «отринутый» рабочий класс – улучшенный и обновленный. Возможно, в вопросах стратегии они столь же невежественны, как и рабочие начала XIX века, но они больше не порабощены системой. Они крайне ею неудовлетворены. Они – это группа людей, чьи интересы различны, но совпадают в том, что необходимо перейти к посткапитализму, заставить информационную революцию создать экономику нового типа, в которой максимальное количество вещей будет производиться бесплатно для совместного пользования, что позволит обратить вспять волну неравенства. Неолиберализм может предложить им лишь мир слабого роста и банкротства на уровне государства: бюджетная экономия до самой смерти, зато с обновленной версией iPhone каждые несколько лет. А свободу, которой они дорожат, постоянно попирает неолиберальное государство при помощи приемов массовой слежки в стиле АНБ или китайской интернет-полиции. Без их ведома политика во многих странах оказалась под контролем клептократической мафии, чья стратегия состоит в том, чтобы обеспечивать рост ценой подавления свободы и расширения неравенства.

Это новое поколение сетевых людей понимает, что живет в эпоху третьей промышленной революции, и постепенно осознает, почему она застопорилась: если кредитная система вышла из строя, капитализм не может поддерживать тот масштаб автоматизации, которого можно достичь, и не в состоянии обеспечить уничтожение рабочих мест за счет внедрения новых технологий.