Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [91]

Следующей из великих держав рухнула Германия. Немецкий рабочий класс, безуспешно пытавшийся предотвратить начало войны, ускорил ее окончание. В ноябре 1918 года левые активисты в Императорских военно-морских силах устроили бунт, всего за сутки добились возвращения кораблей в порт и отправили тысячи мятежных моряков по всей Германии на военных грузовиках. Одной из их главных целей была радиовышка в Берлине, через которую они хотели установить контакт с революционными моряками в Кронштадте, в России.

По всей Германии стали создаваться фабричные комитеты и советы по российскому образцу. Через сорок восемь часов после начала бунта они добились подписания перемирия, отречения кайзера и учреждения республики. Лишь примкнув к революции в самый последний момент, умеренные лидеры социалистической партии сумели избежать революции наподобие той, что произошла в России.

Затем, в 1919 году, массовые забастовки в Италии привели к скоординированному увольнению рабочих автомобильных заводов в Турине, Милане и Болонье. Они захватили фабрики и попытались – прежде всего на фабрике Fiat в Турине – продолжить производство под собственным контролем с помощью союзников из числа инженеров.

Эти события раскрывают гораздо более интересную социологию, чем ту, которую представлял себе Ленин. Прежде всего, квалифицированные рабочие занимали центральное положение. Они боролись за контроль новыми, открытыми методами. Исследовав этот феномен в Великобритании, Картер Гудрич, занимавшийся социологией рабочего места, назвал его «заразительным контролем»:

Старый, ремесленный контроль почти обязательно подразумевает маленькие группы квалифицированных рабочих; сторонники заразительного контроля, по большей части, являются либо членами производственных профсоюзов, либо приверженцами движения производственных профсоюзов; старые ремесла по природе своей монополистичны и консервативны, тогда как последние склонны к пропаганде и революции[278].

Иными словами, квалифицированная прослойка последовательно отходила от «чистого тред-юнионизма». Но в то же время она настороженно относилась к тем, кто призывал к бескомпромиссной политической революции. Их целью был контроль на рабочем месте и создание параллельного общества в рамках капитализма.

В течение следующих двадцати лет эти цеховые старосты превратились в постоянно колеблющихся избирателей крайне левых сил, все время искавших третий путь между восстанием и реформами. Живя среди рабочих, они понимали, что большинство последних не были готовы немедленно поддержать коммунизм, что западные общества обладали такой политической устойчивостью, о которой Ленин и не подозревал, и что они, активисты, нуждались в выработке стратегий для того, чтобы выжить. Нужно было укрепить автономию рабочего класса, улучшить его культуру и защитить то, что уже удалось завоевать.

История большинства коммунистических партий в межвоенный период заключалась в постоянных столкновениях между ленинцами, пытавшимися подавить эти традиции разработанными в Москве схемами, тактикой и языком, и цеховыми старостами, пытавшимися создать альтернативное общество внутри капитализма.

И в этом заключается зерно истины, которое есть в «Что делать?» Ленин ошибался, говоря, что рабочие не могут самостоятельно преодолеть чистый, ориентированный на реформы тред-юнионизм. Он был прав, говоря, что революционный коммунизм не был их собственной идеологией. В основе их собственной идеологии лежали вопросы контроля, социальная солидарность, самообразование и создание параллельного мира.

Но капитализм не мог этого допустить: третья длинная волна вот-вот должна была перейти в свою нисходящую фазу. После краха на Уолл-стрит в 1929 году правительства во всем мире допустили массовую безработицу, сократили социальные расходы и урезали зарплаты рабочему классу. Там, где ставки были выше, а рабочий класс сильнее, правящие элиты решили, что его нужно уничтожить.

Все было готово для главного события двухсотлетней истории организованного труда – уничтожения фашизмом движения немецких рабочих. Нацизм был окончательным решением, к которому обратился немецкий капитализм, чтобы покончить с мощью организованного труда. В 1933 году профсоюзы были объявлены вне закона, а социалистические партии упразднены. Катастрофа произошла и в других странах. В 1934 году рабочее движение в Австрии было сокрушено в ходе четырехдневной гражданской войны. Затем в Испании в 1936–1939 годах генерал Франко развязал тотальную войну против организованного труда и радикального крестьянства, в которой погибло 350 тысяч человек. В Греции Метаксас, установивший свою диктатуру в 1936 году, объявил вне закона не только социалистические партии и профсоюзы, но даже народную музыку, ассоциировавшуюся с культурой рабочего класса. Рабочее движение в Польше, Венгрии и прибалтийских странах, в том числе массовое еврейское рабочее движение, сначала было подавлено правыми правительствами, а затем сметено во время холокоста.

Лишь в трех передовых экономиках в 1930-е годы рабочие организации выжили и выросли: в Великобритании и ее империи, во Франции и в США. В последних двух странах в 1936–1937 годах происходили массовые захваты тех фабрик, где главной проблемой был вопрос контроля.