Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [57]
В условиях информационного капитализма монополия – это не просто хитрая тактика для максимизации прибыли. Индустрии иначе развиваться не могут. Поражает, как мало компаний господствует в каждом секторе. В традиционных секторах, как правило, есть от четырех до шести крупных игроков на каждом рынке: четыре крупные бухгалтерские фирмы; четыре или пять ритейлинговых групп; четыре крупных производителя ТВРД. Однако основным брендам в сфере информационных технологий нужно полное господство: Google нужно стать единственным поисковиком; Facebook должен быть единственным местом, где вы создаете свой образ в интернете; Twitter – единственным местом, где вы публикуете свои мысли; iTunes – единственным музыкальным интернет-магазином. На двух ключевых рынках, коими являются поиск в интернете и мобильные операционные системы, ведется борьба не на жизнь, а на смерть между двумя фирмами и пока что Google одерживает верх на обоих.
До тех пор пока не появились информационные товары, которыми можно делиться, основной закон экономики заключался в том, что все ресурсы ограничены. Спрос и предложение исходят из недостатка. Теперь некоторые товары не ограничены, они есть в избытке, поэтому спрос и предложение теряют значение. Предложение трека в iTunes – это, в конечном итоге, один файл на сервере в Купертино, которым с технической точки зрения можно поделиться с кем угодно. Лишь закон об интеллектуальной собственности и маленькая часть кода в треке в iTunes не позволяют всем и каждому на земле владеть любой когда-либо написанной песней. Если правильно сформулировать миссию Apple, то она состоит в том, чтобы не допустить изобилия музыки.
Поэтому новая теория Ромера была одновременно плохой новостью для традиционной экономики и хорошей новостью для нарождавшихся гигантов информационного капитализма. Она связывала в одном объяснении многие аномалии, которые пыталась объяснить традиционная экономическая наука. И она подспудно оправдала положение технологических монополий на рынке. Журналист Дэвид Уорш так резюмировал ее воздействие:
Земля, труд и капитал перестали быть теми фундаментальными категориями экономического анализа, которыми они были на протяжении двухсот лет. На смену этой самой элементарной классификации пришли люди, идеи и вещи… привычный принцип недостатка был дополнен важным принципом изобилия[169].
Так что же, когда в 1990 году Ромер опубликовал свою работу, мир экономистов начал петь «Аллилуйю»? Нет. К Ромеру отнеслись враждебно и безразлично. Критики из лагеря традиционных экономистов во главе с Джозефом Стиглицем на протяжении многих лет говорили, что его основные доводы о совершенной информации и эффективных рынках были ошибочны. Но Ромер, работая в русле традиционной экономической науки и используя ее метод, направил против своих критиков их же защитные приемы. Исследования Ромера показали, что при переходе к информационной экономике рыночный механизм определения цен со временем сведет предельные издержки для некоторых товаров к нулю и устранит тем самым прибыль.
Короче говоря, информационные технологии подрывают нормальное функционирование ценового механизма. Это оказывает революционное влияние на все, как будет показано в оставшейся части этой книги.
Если бы Ромер и его сторонники рассматривали капитализм как конечную систему, они могли бы исследовать масштабные последствия этого поразительного постулата – но они так не считали. Они исходили из того, что экономика, как пишут в учебниках, состоит из активных и пассивных участников рынка, т. е. из рациональных индивидов, которые пытаются удовлетворять свои эгоистические интересы посредством рынка.
Более масштабную картину видели не профессиональные экономисты, а технологические провидцы. К концу 1990-х годов они начали понимать то, чего не понимал Ромер: информационные технологии делают возможной нерыночную экономику и приводят к появлению людей, готовых преследовать свои эгоистические интересы при помощи нерыночных действий.
Вероятно, вы читаете это с планшета Kindle, Nexus или iPad. Они редко зависают, и вы даже мечтать не можете о том, чтобы их запрограммировать, но тем не менее это тоже компьютеры. Чип одного iPad Air – это миллиард транзисторов, встроенных в одну микросхему, что соответствует вычислительной мощности пяти тысяч стационарных компьютеров тридцатилетней давности[170].
Базовый уровень программного обеспечения, необходимого для работы iPad – это операционная система iOS. Сегодня компьютеры довольно просты в обращении, поэтому нам очень трудно понять, каким вызовом были операционные системы для пионеров 1970-х годов. На заре существования программного обеспечения началась битва за операционные системы, которая вылилась в борьбу за то, кто будет или кто может владеть информацией.
В первые тридцать лет компьютеры были большими и их было мало. Вычислениями занимались в компаниях и в университетах. Когда в середине 1970-х годов были изобретены стационарные компьютеры, они представляли собой лишь набор электронных схем и монитор. А их изготовлением занимались не корпорации, а любители.
