Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [45]
Именно ОНИР забрал Клода Шеннона, создателя теории информации, из Принстона и перевел его в Bell Labs, где тот стал разрабатывать алгоритмы для зенитных орудий[126]. Там он встретил Алана Тьюринга и начал обсуждать с ним возможность создания «думающих машин». Тьюринга из университетской среды забрало британское правительство, поручив ему заниматься операцией по взлому кода «Энигмы» в Блетчи-Парк.
Эта культура инноваций пережила переход к мирному времени несмотря на то, что отдельные корпорации пытались установить свою монополию на ее результаты и грызлись между собой за патентные права. И она не ограничивалась лишь техническими новшествами.
В 1942 году GM предоставила Питеру Друкеру, разрабатывавшему теорию управления, возможность изучать ее деятельность. На основе полученного опыта Друкер написал «Концепцию корпорации», возможно первую современную книгу об управлении, которая выступала за разрушение систем управления и децентрализацию контроля. Хотя GM отвергла его совет, тысячи других фирм им воспользовались: послевоенная японская автомобильная промышленность применила его в полном объеме. Теория управления стала полноценной дисциплиной, а не секретным знанием, и целая когорта консалтинговых фирм предпочла распространять успешные методы, а не хранить их в тайне.
В этом смысле военная экономика создала один из основных методов капитализма времен долгого бума, который заключался в том, что проблемы решались путем смелых технологических скачков, объединения в одну команду специалистов из разных областей, распространения наилучших решений в рамках всей отрасли и изменения процесса ведения бизнеса по мере того, как меняется сам продукт.
Роль государства во всем этом заметно отличалась от той бледной роли, которую играл финансовый сектор. Во всех нормативных моделях длинных циклов именно он стимулирует инновации и помогает капиталу перетекать в новые, более производительные сферы. Однако в 1930-е годы финансовый сектор пришел в расстройство.
Война породила совершенно иной капитализм. Все, что ему было нужно, это череда новых технологий – а в них недостатка не было: реактивные двигатели, интегральные схемы, атомная энергия и синтетические материалы. После 1945 года мир вдруг запах нейлоном, пластиком и винилом, в нем загудели электрифицированные процессы.
Однако одна ключевая технология оставалась невидимой – информационная. Хотя до появления «информационной экономики» еще оставались десятилетия, в послевоенных экономиках информация использовалась в промышленных масштабах. Она принимала форму науки, теории управления, данных, СМИ и даже – в немногих освященных местах – облекалась в компьютеры и лотки оберточной бумаги.
Транзистор – это просто переключатель между неподвижными частями. Теория информации плюс транзисторы дают вам возможность автоматизировать физические процессы. Благодаря этому фабрики на Западе были оснащены полуавтоматизированным оборудованием: пневматическими прессами, сверлами, токарными станками, швейными машинами и конвейерами. Им не хватало сложных механизмов обратной связи: электронные сенсоры и автоматизированные логические системы были настолько примитивны, что последние использовали сжатый воздух, чтобы делать то, что мы делаем при помощи приложений для iPhone. Однако людей было в избытке, поэтому для многих ручной труд превратился в контроль над полуавтоматизированными процессами.
Экономист из Кэмбриджа Эндрю Глин считал, что потрясающий успех послевоенного бума можно объяснить лишь «уникальным экономическим режимом»[127]. Он описывал этот режим как смесь экономических, социальных и геополитических факторов, которые оказывали благотворное влияние во время восходящей фазы до тех пор, пока не стали противоречить друг другу в конце 1960-х годов.
Государственное руководство создавало культуру инноваций, в которой ведущую роль играла наука. Инновации стимулировали рост производительности. Производительность приводила к росту зарплат, поэтому потребление шло в ногу с производством на протяжении двадцати пяти лет. Четкие глобальные правила системы усиливали рост. Частичное банковское резервирование стимулировало «благотворную» инфляцию, которая, наряду с подавлением финансовой сферы, направляла капитал в производительные отрасли и держала финансовых спекулянтов в узде. Использование удобрений и механизация в развитом мире способствовали увеличению урожайности и удешевили производственные издержки. Издержки на энергию в те времена также были очень низкими.
В результате восходящая фаза в период с 1948 по 1973 год росла, будто напичканная стероидами.
В экономической истории нет более четкой разделительной линии, чем 17 октября 1973 года. Большинство арабских стран – экспортеров нефти, чьи армии воевали с Израилем, наложили эмбарго на экспорт нефти в США и сократили ее добычу. Цены на нефть выросли в четыре раза. Последовавший шок столкнул ключевые экономики в рецессию. Американская экономика сократилась на 6,5 % между январем 1974 и мартом 1975 года[128], британская – на 3,4 %[129]
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Санкт-Петербург - город апостола, город царя, столица империи, колыбель революции... Неколебимо возвысившийся каменный город, но его камни лежат на зыбкой, болотной земле, под которой бездна. Множество теней блуждает по отражённому в вечности Парадизу; без счёта ушедших душ ищут на его камнях свои следы; голоса избранных до сих пор пробиваются и звучат сквозь время. Город, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Книга наблюдений, ошибок, повторений и метаний. Мысли человека, начинающего работу в новой сфере, где все неизвестно, зыбко и туманно.