Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [42]

Модель длинных волн была прервана. Четвертый длинный цикл был продлен, искажен и, в конце концов, прерван факторами, которые прежде не вмешивались в историю капитализма: поражение и моральная капитуляция профсоюзов, развитие информационных технологий и выход на сцену единственной супердержавы, которой никто не может бросить вызов, а сама она может создавать деньги из ничего на протяжении длительного времени.

Глава 4. Длинная прерванная волна

В 1948 году был запущен план Маршалла, началась «холодная война», а в Bell Laboratories был изобретен транзистор. Каждое из этих событий повлияло на четвертую волну, которая тогда только начиналась.

План Маршалла, представлявший собой пакет помощи европейским странам на сумму 12 миллиардов долларов, создал условия для послевоенного экономического бума под американским лидерством. «Холодная война» исказила начинавшуюся волну, сначала лишив капитал доступа к 20 % мирового производства, а затем обеспечив новое ускорение роста после своего окончания в 1989 году. Что касается транзистора, то он стал ключевой технологией послевоенной эпохи, позволив использовать информацию в промышленных масштабах.

Тех, кто жил в условиях послевоенного бума, он удивлял и завораживал. Кроме того, они постоянно беспокоились, чем же этот бум закончится. Даже Гарольд Макмиллан, который в 1957 году сказал британцам, что «им никогда не жилось так хорошо», добавил: «Некоторых из нас начинает беспокоить вопрос – а не слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой»[106]. В Германии, Японии и Италии массовая пресса – практически независимо в каждой стране – окрестила «чудом» быстрый рост, который они переживали.

Цифры поражали. План Маршалла в сочетании с усилиями по восстановлению экономики, предпринимавшимися европейскими странами, позволил большинству из них расти темпами, превышавшими 10 % в год, пока они не достигли максимальных предвоенных показателей – в большинстве случаев это произошло к 1951 году[107]. Планомерный рост впечатлял воображение и не останавливался. Американская экономика выросла более чем вдвое с 1948 по 1973 год[108]. Экономики Великобритании, Западной Германии и Италии выросли в четыре раза каждая. В то же время японская экономика выросла десятикратно – и это по сравнению с базовыми цифрами, близкими к нормальным довоенным показателям, т. е. речь не шла об эффекте наверстывания, масштабы которого определялись разрушениями от атомных бомбардировок. На протяжении всего этого периода средние показатели роста в Западной Европе составляли 4,6 % в год, что было почти вдвое выше, чем во время восходящей фазы 1900–1913 годов[109].

Этот рост обеспечивало беспрецедентное увеличение производительности. Результаты хорошо видны на примере данных ВВП на душу населения. С 1950 по 1973 год в шестнадцати самых передовых странах ВВП на душу населения в среднем рос на 3,2 % в год. На протяжении всего периода с 1870 по 1950 год рост составлял в среднем 1,3 % в год[110]. Реальные доходы быстро увеличивались: в США реальные доходы большинства домохозяйств выросли более чем на 90 % с 1947 по 1975 год[111]; в Японии реальные доходы увеличились на умопомрачительные 700 %[112].

В развитом мире новая технологически-экономическая парадигма была очевидна, даже если в каждой стране имелась ее собственная версия. В общество проникло стандартизированное массовое производство, обеспечивавшее достаточно высокие зарплаты, чтобы стимулировать потребление того, что производили фабрики. После того как завершилась фаза реконструкции, обеспечивалась полная занятость мужчин и расширенная занятость молодежи и женщин – в масштабах, определявшихся культурными особенностями каждой страны. В развитом мире массы людей перемещались с полей на фабрики: в Европе с 1950 по 1970 год число занятых в сельском хозяйстве сократилось с 66 до 40 миллионов; в США их доля упала с 16 до всего 4 % населения[113].

Период самого бурного роста в человеческой истории сопровождался и определенными трудностями. Однако их помогали преодолеть сложные методы управления экономикой: статистика в режиме реального времени, институты, занимавшиеся экономическим планированием на национальном уровне, армии экономистов и бухгалтеров в головных офисах крупных корпораций.

Наступление бума повергло левых в смятение. Прирученный Сталиным экономист Варга все правильно понял: в 1946 году он предупредил советских лидеров, что методы государственного капитализма, опробованные во время войны, могли обеспечить Западу стабилизацию[114]. Доминирующие англосаксонские державы, прогнозировал он, вероятно, одолжат остальному миру достаточно денег для того, чтобы оживить потребление, а методы организации государства времен войны заменят «анархию капиталистического производства»[115]. За эти слова его сняли с должности, заставили покаяться и признать себя «космополитом». Стабилизация западных экономик невозможна – так постановил Сталин.

На Западе радикальные левые придерживались мрачных прогнозов: «Оживление экономической активности в капиталистических странах, ослабленных войной… будет характеризоваться особо медленными темпами, вследствие чего их экономики будут оставаться на уровне, близком к застою, а то и к спаду», – писали троцкисты в 1946 году