Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы - [134]
Параллельные заметки. Вскоре после захвата власти большевики установили в Петрограде жёсткие нормы жилья: 10 квадратных метров на взрослого и 5 — на ребёнка. Однако желающих стать петроградцем с каждым годом становилось всё больше, поэтому уже в 1924 году послереволюционные нормы сократили до 8 квадратных метров вне зависимости от возраста жильца. Тем не менее, «приток в Ленинград нового населения, вызванный индустриализацией, вёл к тому, что и новые нормы соблюдались далеко не всегда, а поскольку заселяемая квартира находилась в государственной собственности, протестовать против уплотнения и подселения было бессмысленно» [1. С. 829].
В середине 1930-х годов в отдельных квартирах жила в основном партийно-советская номенклатура. Только четвёртая часть рабочего класса города имела некое подобие отдельного жилья, ещё треть обитала в фабрично-заводских общежитиях («во многих из них, как свидетельствуют рассекреченные в начале 1990-х справки партийной комиссии, в 30-метровых комнатах проживало по двадцать человек при наличии 14 кроватей»), остальные — в коммуналках [27. С. 108–109].
«Коммуналка была худшим из всех созданий Советской власти, — вспоминает Даниил Гранин. — Насильно согнанные в одну квартиру разные семьи день и ночь должны были находиться на виду друг у друга. Ни одна перегородка не спасала от соседских ушей. Было известно, что готовили, что покупали, ночная жизнь наутро обсуждалась, подслушивали, подглядывали, вызнавали про любовные шашни. Призывы к бдительности. Вся жизнь проходила на виду. Я не мог уединиться, всюду меня доставала злоба совместной жизни. Казалось, эту тесноту насаждают специально, так сподручнее следить, загружать души дрязгами, чтобы поменьше задумывались. “Коммуналка несёт государеву службу. — Так один из жильцов, доцент Зайкин пояснял мне. — Трудящийся с работы домой не торопится. Всяк живёт тут под присмотром, чтобы никто не отставал по дороге к социализму".
<…> Сосед Зайкин иногда зазывал меня к себе в комнату на чашку чая, сажал в кресло, сам же ходил с чашкой вокруг стола и говорил о том, что только коммунистическое общество даст возможность людям получить отдельную квартиру и уединиться. Без уединения человек не может стать полноценной личностью. Надо мыслить, надо думать — я не могу толком обдумать свою работу, сейчас придёт жена, будет рассказывать про безобразия в своей мастерской, потом к ней придёт соседка, и вечер пропал. У нас воспевают коллективизм, а что это такое, ты знаешь? <…> А ты не думал, что это стадность? Стадо. Вне стада человеку уже неуютно. Приучили» [16. С. 95–96, 97].
В новых, советских, условиях психология большинства интеллигентов изменилась коренным образом. Почти всё, что прежде служило отличительными особенностями интеллигента и воспринималось как его общепризнанные достоинства, исчезло.
Искренность, откровенность, если и сохранились, то лишь в отношениях с самыми близкими и проверенными людьми. Реальная готовность помочь совершенно посторонним, сострадание, мягкость и доброта как постоянное душевное состояние стали редкостью. Собственные бесправие, нищета и бытовые лишения не оставляли эмоциональных и нравственных сил жалеть других. Ощущение своего общественного и личного долга, гражданственность, интеллектуальная независимость, внутренняя свобода, отсутствие сословных предрассудков, — всё это, за редкими исключениями, ушло в прошлое и, казалось, безвозвратно. А уж про главное предназначение интеллигенции — быть оппозицией, противовесом жестокостям и несправедливостям властей — даже говорить не приходилось. Тяжело оставаться интеллигентным человеком, будучи посаженным на кол.
В сталинской России интеллигенту, чтобы всё же сохранить себя, требовались исключительная сила воли и необычайная стойкость. Такие, конечно, были, однако, повторюсь, в целом петербургская интеллигенция как социокультурный феномен к началу 1940-х годов фактически умерла. Интеллигенция, с таким трудом завоевавшая этот город к началу ХХ века, почти потеряла его. И это произошло в тот момент, когда на город обрушилось новое, самое тяжкое испытание за всю его историю — 872-дневная блокада.
Но тут случилось чудо! Несмотря на то что каждый понимал — в следующий миг, сегодня вечером, завтра утром, через неделю или через месяц тебя, как тысячи и десятки тысяч людей вокруг, подстережёт смерть от дистрофии, бомбёжки или обстрела, несмотря на гибель близких, чудовищные лишения и картины, при виде которых в нормальной жизни у человека от ужаса стынет кровь в жилах, — несмотря на всё это, ленинградцы вдруг ощутили себя… счастливыми. Потому что почувствовали свободу. Предельно точно это чувство передала Ольга Берггольц в «Февральском дневнике»:
Соломон Волков объясняет столь неожиданный феномен прежде всего тем, что «тут <были> вовлечены известные факты физиологии голодания, когда тело становится невесомым и обостряются визионерские импульсы и связанные с этим ощущения жертвенности и мистицизма» [12. С. 413]. Однако такая трактовка представляется далеко не главной, ведь физиологический фактор способен отразиться лишь на перемене эмоционального настроя, да к тому же временно. В действительности причина произошедшей трансформации была гораздо глубже, значительней.
Книга рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях второй половины XIV в. в Китае, которые привели к изгнанию чужеземных завоевателей и утверждению на престоле китайской династии Мин. Автор характеризует политическую обстановку в Китае в 50–60-х годах XIV в., выясняет причины восстаний, анализирует их движущие силы и описывает их ход, убедительно показывает феодальное перерождение руководящей группировки Чжу Юань-чжана.
«Русская земля принадлежит русским, одним русским, и есть земля Русская… Хозяин земли Русской – есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус – это все одно)». Автор этих слов – Ф.М. Достоевский. «Тот, кто говорит: «Россия – для русских», – знаете, трудно удержаться, чтобы не давать характеристики этим людям, – это либо непорядочные люди, которые не понимают, что говорят, и тогда они просто придурки, либо провокаторы, потому что Россия – многонациональная страна». Это высказывание принадлежит президенту В.В.
Статья посвящена инструментарию средневекового книгописца и его символико-аллегорической интерпретации в контексте священных текстов и памятников материальной культуры. В работе перечисляется основной инструментарий средневекового каллиграфа и миниатюриста, рассматриваются его исторические, технические и символические характеристики, приводятся оригинальные рецепты очинки пера, а также приготовления чернил и красок из средневековых технологических сборников и трактатов. Восточнохристианская традиция предстает как целостное явление, чьи элементы соотносятся друг с другом посредством множества неразрывных связей и всецело обусловлены вероучением.
Публикуемые документы раскрывают одну из малоизвестных страниц отечественной истории — трагические события в Кронштадте весной 1921 г. Многие десятилетия эти документы были недоступны исследователям, ибо они вступали в противоречие с утвердившейся в советской историографии официальной трактовкой причин и характера выступления матросов, солдат и рабочих Кронштадта и тех методов, которыми оно было подавлено.
Перед вами мемуары Василия Ивановича Кельсиева, написанные в виде путевых писем из Западной Руси, где он в качестве журналиста в 1866-67 годах собирал материал об образе жизни жителей бывших русских земель. Биография самого Кельсиева настолько богата событиями, что достойна стать сценарием для приключенческого кинофильма. Обладая необыкновенным даром к освоению языков, он общался со всеми слоями населения тех мест, в которые заносила его судьба. Его интересовал не только быт, но и взаимоотношения народностей, различия в языках и религиях.
Новая книга Хью Томаса содержит интереснейший материал, совершенно переворачивающий наши представления о последних неделях войны и судьбах руководителей германского рейха. Основанная на сведениях, почерпнутых из недавно открытых архивов, книга предназначена широкому кругу читателей и отличается популярностью изложения.
С помощью книги Андрея Гусарова вы самостоятельно, неторопливо, без экскурсовода прогуляетесь по самым знаковым местам удивительного города на Неве. Издание включает 34 познавательные экскурсии. Начало повествования посвящено биографии основателя города, последнему русскому царю и первому императору России – Петру I. Здесь же дан обзорный географический очерк с указанием административно-территориального деления Санкт-Петербурга. Вас ждет знакомство с неповторимым и блистательным городом. Вы прочтете о важных городских памятниках архитектуры – великих творениях гениальных зодчих, познакомитесь с всемирно известными музеями – собраниями коллекций живописи, графики, бесценных реликвий прошлого… Узнаете, что Северная столица – место всех религий и в ней рядом стоят великолепные здания разных конфессий. Вы посетите зеленые уголки мегаполиса – парки и скверы и символы города – важные памятники.
Крюков канал – один из самых первых, проложенных в XVIII веке по распоряжению Петра I. Именно канал предопределил облик заповедной части города под названием Коломна. В ее домах обитали известные писатели, поэты, артисты и художники, государственные деятели и прославленные военачальники. Здесь переплелись судьбы первых создателей российского флота, поэтов, писателей, композиторов. Следуя за ярким и образным повествованием, мы узнаем смешные и печальные истории обычных домов, Мариинского театра, Литовского замка, Театральной площади, Никольского рынка, Богоявленского Морского собора.Книга будет интересна всем, кто интересуется архитектурой, историей театра, музыки, литературы и, конечно же, Петербурга.
Книга Анатолия Андреевича Иванова рассказывает историю петербургских особняков. Точнее, особняками они были в прошлом, а сегодня чаще всего это обычные дома, сохранившие следы былого великолепия. Некоторые здания уже, увы, исчезли с карты города… На страницах собраны рассказы о старинных постройках, которые можно назвать подлинными сгустками истории. Увлекательно повествуется о примечательных строениях и их обитателях, придворных, купцах, представителях творческих профессий, ведь судьбы домов неотделимы от судеб живших тут людей.
Представляемая вниманию читателей книга включает хроники реки Мойки от ее истока до Зеленого моста на Невском проспекте. Повествование идет о дворцах, особняках и известных доходных домах, стоящих на набережных. Вас также ждут малоизвестные страницы из жизни людей, обитавших в разные годы в этой местности.Автор искренне надеется, что собранные им исторические материалы о многоликом образе пятикилометровой реки, ее мостах, прилегающих улицах и окрестностях помогут читателям, увлеченным отечественной историей и неравнодушным к судьбе Северной столицы, лучше узнать ее прошлое.