Постигая живое слово Божие - [24]

Если же мы будем стремиться использовать какие-либо определенные направления в философии (будь то философия Аристотеля, гегельянство, идеализм, экзистенциализм, философия процесса и так далее) как необходимое условие в деле толкования Библии, мы тем самым будем навязывать Писанию внешние категории, приобретшие почему-то статус высшего авторитета, и подчинять этому авторитету само Писание. В этом случае предварительные представления человека о самом себе, приобретенные на основе его философской подготовки к толкованию Писания, как бы становятся критерием для обсуждения библейской истины. Понимание человеком самого себя, полученное на основании философии, становится конечным авторитетом. Такой подход к толкованию Библии должен быть разоблачен, ибо он приносит авторитет Писания в жертву авторитету человека[81].

С другой стороны, мы можем преодолеть субъективный настрой человека, если прислушаемся к Богу, говорящему в текстах и через тексты Писания. Слушая их сердцем и умом, экзегет вступит в такую связь с Богом, при которой он узнает истину; эта связь предполагает всецелую открытость его жизни спасающему действию Бога, совершающемуся через Иисуса Христа и озаряющую силу Святого Духа.

Цель толкования Библии

Основываясь на перечисленных выше главных принципах, касающихся толкования Библии (на природе Библии, ее уникальности, авторитете и единстве, а также присовокупляя сюда герменевтические положения, выраженные в идее «только Библия» и «Писание само себе толкователь»), мы можем заново сформулировать цель толкования Библии. Итак, правильное и адекватное толкование Библии имеет цели:

1) определить, что именно богодухновенный автор (как избранное Богом орудие) понимал под сказанным и что он намеревался сообщить слушателям и (или) читателям своей эпохи;

2) постичь и истолковать более глубокое значение и более полный смысл, подразумеваемый или выраженный имплицитно в словах пророка независимо от того, сознавал ли он его сам[82];

3) довести форму и содержание Библии до людей нашей эпохи.

Глава четвертая БИБЛЕЙСКИЕ ТЕКСТЫ И ПЕРЕВОДЫ

Непосвященный читатель Библии, как правило, не подозревает о волнующих и вместе с тем тонких проблемах, связанных с оригинальными библейскими текстами. Оригинальные документы (они называются автографами) богодухновенных библейских писателей до нас не дошли, ибо до сих пор ни один из них не был найден. Однако сохранились тысячи рукописных копий Ветхого и Нового Заветов и их частей.

На протяжении многих поколений библейские книги переписывались от руки на недолговечных шкурах животных (пергаменте. — Прим. ред.) или на папирусе, изготовленном из египетского тростника. Такая практика продолжалась до тех пор, пока в ХV в. не изобрели печатный станок.

Сначала мы рассмотрим библейский текст Ветхого, затем Нового Заветов, коснемся их переводов, того, как они переписывались, и наконец, обсудим, каким образом полученная информация связана с пониманием Библии.

Задача восстановления оригинального текста Ветхого и Нового Заветов обычно называется текстовым или низшим критицизмом. Поскольку автографами мы не располагаем, в нашем распоряжении остаются два важных источника, способствующих восстановлению библейского текста: это еврейские и греческие рукописи, восходящие к оригинальным автографам. Близко к ним по значимостистоят древние переводы, называемые версиями, которые испытали непосредственное влияние еврейских и греческих манускриптов. Большую ценность в изучении Нового Завета представляют цитаты из Писания, сохранившиеся в сочинениях ранних отцов Церкви.

ВЕТХИЙ ЗАВЕТ

Среди рукописей или фрагментов Ветхого Завета нет таких, которые можно датировать ранее 400 г. до Р. Х.[1] Это значит, что невозможно с абсолютной достоверностью выйти на оригинальный текст, написанный богодухновенными авторами. Однако многочисленные свидетельства указывают, что даже до этого времени, т. е. до 400 г. до Р. Х., текст сохранялся адекватным образом. Библия сама говорит о необходимости тщательно хранить Богодухновенное Слово (Втор. 31:9 — 12; И. Нав. 24:25—26; 1 Цар. 10:25), и во всем древнем Ближнем Востоке писцовая практика отражает консервативную позицию.

Выдающийся востоковед нашего века В. Ф. Олбрайт утверждал, что «длительное и глубокое изучение бесчисленного множества соответствующих документов по древнему Ближнему Востоку доказывает, что как священные, так и светские документы переписывались с большей тщательностью, нежели это имело место в писцовой практике греко-римской эпохи»[2].

Материалы, взятые из текстов египетских пирамид, погребальных текстов и «Книг Мертвых», а также их копии свидетельствуют, что это было именно так, даже если предполагалось, что обычные люди никогда не увидят упомянутых религиозных текстов. Другие широко распространенные имеющиеся свидетельства подтверждают наличие существовавших некогда определенных писцовых норм при копировании рукописей, а также тот факт, что древние ближневосточные писцы строго их придерживались. Закончив переписку погребального текста, египетский писец, живший в 1400 г. до Р. Х. (то есть в эпоху Моисея), отмечал в своем колофоне: «(Книга) исполнена от начала и до конца: переписана, пересмотрена, сверена и сличена побуквенно»