Постдемократия - [10]

Временной период 2 — эпоха расцвета X, когда мно­гое им затрагивается и приобретает иной вид по срав­нению с первым периодом. Временной период 3 — эпоха «пост-Х»: появляются новые факторы, снижая значение X и в некотором смысле выходя за его пре­делы; соответственно, некоторые явления становят­ся иными, нежели в периоды 1 и 2. Но влияние X про­должает сказываться; его проявления по-прежнему хорошо заметны, хотя кое-что возвращается в то со­стояние, каким оно было в период 1. Следовательно, постпериоды должны отличаться весьма сложным ха­рактером. (Если вышеприведенные рассуждения ка­жутся слишком абстрактными, читатель может заме­нить все X словом «индустриальный», получив в каче­стве иллюстрации весьма характерный пример.)

Именно так можно понимать и постдемократию. Связанные с ней изменения на определенном уровне представляют собой переход от демократии к неко­ей более гибкой форме политического реагирования, нежели те конфликты, которые привели к тяжеловес­ным компромиссам середины XX столетия. В извест­ной степени мы вышли за рамки идеи народовластия, бросив вызов идее власти как таковой. Это отража­ется в подвижках, происходящих в среде граждан: налицо утрата уважения к правительству, характер­ная, в частности, для нынешнего отношения к поли­тике в СМИ; от правительства требуют полной откры­тости; сами политики превращаются из правителей во что-то вроде лавочников, в стремлении сохранить свой бизнес озабоченно старающихся выяснить все пожелания своих «клиентов».

Соответственно, политический мир по-своему реа­гирует на эти перемены, грозящие вытолкнуть его на непривлекательную и второстепенную позицию. Будучи не в состоянии вернуть себе прежний авто­ритет и уважение, с трудом представляя, чего от него ждет население, он вынужден прибегать к хорошо из­вестным приемам современных политических мани­пуляций, которые дают возможность выяснить на­строения общества, не позволяя при этом последнему взять контроль за процессом в свои руки. Кроме того, политический мир имитирует методы других миров, имеющих более определенное представление о самих себе и более уверенных в себе: речь идет о мире шоу-бизнеса и рекламы.

Отсюда и возникают известные парадоксы совре­менной политики: в то время как технологии мани­пулирования общественным мнением и механизмы надзора за политическим процессом приобретают все большую изощренность, содержание партийных программ и характер межпартийного соперничества становятся все более пресными и невыразительными.

Политику такого рода нельзя назвать не- или антиде­мократической, потому что ее результаты во многом определяются стремлением политиков сохранить хо­рошие отношения с гражданами. В то же время такую политику трудно назвать демократической, потому что многие граждане сводятся в ней к пассивным объ­ектам манипулирования, редко участвующим в поли­тическом процессе.

Именно в этом контексте мы можем понять выска­зывания некоторых ведущих фигур из стана британ­ских новых лейбористов относительно необходимо­сти создания демократических институтов, которые не сводились бы к идее выборных представителей в парламенте, но в качестве примера при этом ссы­лаются на использование фокус-групп, что само по себе нелепо. Фокус-группа находится всецело под контролем своих организаторов, которые отбирают и участников, и обсуждаемые темы, а также методы их обсуждения и анализа результатов. Тем не менее в эпоху постдемократии политики имеют дело с запу­тавшейся общественностью, пассивной в смыс­ле выработки собственной повестки дня. Ра1зумеет-ся, понятно, что они усматривают в фокус-группах более научное средство выяснения общественного мнения по сравнению с грубыми и неадекватными механизмами массового партийного участия и объ­являют их гласом народа и исторической альтерна­тивой модели демократии, опирающейся на рабочее движение.

В рамках постдемократии с присущей ей сложно­стью постпериода продолжают существовать прак­тически все формальные компоненты демократии. Но в долгосрочной перспективе следует ожидать их эрозии, сопровождающей дальнейший отход пре­сыщенного и разочарованного общества от макси­мальной демократии. Доказательством того, что это происходит, служит по большей части вялая реакция американского общественного мнения на скандал во­круг президентских выборов 2000 года. Признаки ус­талости от демократии в Великобритании проявля­ются в подходах консерваторов и новых лейбористов к местному самоуправлению, которое почти без вся­кого сопротивления постепенно отдает свои функ­ции как органам центральной власти, так и частным фирмам. Кроме того, следует ожидать исчезновения некоторых фундаментальных столпов демократии и соответствующего параболического возвращения ряда элементов, характерных для преддемократии. К этому приводит глобализация деловых интересов и фрагментация остальной части населения, отни­мающие политические преимущества у тех, кто бо­рется с неравенством при распределении богатства и власти, в пользу тех, кто хочет вернуть это неравен­ство к уровню преддемократической эпохи.

Некоторые заметные последствия этих процес­сов уже можно наблюдать во многих странах. Госу­дарство всеобщего благосостояния из системы все­общих гражданских прав постепенно превращается в механизм для вознаграждения достойных бедня­ков; профсоюзы подвергаются все большей маргина­лизации; вновь становится все более заметной роль государства как полицейского и тюремщика; растет разрыв в доходах между богатыми и бедными; нало­гообложение теряет свой перераспределительный ха­рактер; политики отзываются в первую очередь на за­просы горстки вождей бизнеса, чьи особые интересы становятся содержанием публичной политики; бед­ные постепенно утрачивают всякий интерес к поли­тике и даже не ходят на выборы, добровольно возвра­щаясь к той позиции, которую вынужденно занима­ли в преддемократическую эпоху. То, что подобный возврат к прошлому в наибольшей степени заме­тен именно в