Посредники - [101]

— Ты что, хочешь разбудить маму? — сердито прошипела она.

— Что происходит?

Моргана повернулась и пожала плечами.

— Я иду на работу. Меня вызвали на переучет до открытия.

«Мам, нужно с утра на работу», — написала она недрогнувшей рукой.

— Господи Иисусе! Думаешь, я идиот? — с нарастающим гневом прошептал К. А. — Джейкоб звонил мне всю ночь напролет, все спрашивал, не слышал ли я что-нибудь про Нив. — Он наклонился ближе. — Он сказал, что видел вас вчера с Никсом в парке после ужина. Он сказал, что говорил тебе, что Нив не вернулась домой, и ты ответила, что попытаешься выяснить, куда она пропала. Почему ты не сказала мне, Моргана? Что, черт подери, происходит?

Она отложила ручку и посмотрела на него.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Она знала, как, должно быть, выглядит сейчас ее лицо — холодное, спокойное, лицо лгуньи, но ей было плевать. Ее ждал Никс; она должна встретиться с Бликом в туннелях, и никто, даже брат, не остановит ее.

— Послушай, меня ждут на работе, мне пора идти. Я не знаю, что тебе сказал Джейкоб Клоуз, где или с кем он видел меня, но я больше не могу ждать. Он расстроен. Его дочка — отстой, и, я полагаю, он не знает, куда она подевалась, потому и пытается втянуть тебя в свои проблемы.

«Вернусь позже. Целую, Моргана». Она положила ручку и начала пробираться мимо ошеломленного брата, как вдруг поняла, что он теснит и прижимает ее к двери. Он… пытается остановить ее?

— Ты что, шутишь? — Моргана встала перед раковиной, уперевшись в нее руками. К. А. повернул защелку на дверной ручке и загородил собой запертую дверь.

— Ты не пустишь меня на работу? Похоже, эта маленькая сучка действительно прибрала тебя к своим наманикюренным ручонкам.

Она вздернула подбородок, но брат не двинулся с места.

— Ты должна рассказать мне, что происходит, — потребовал он.

Моргана вздохнула, изо всех сил притворяясь обеспокоенной сестрицей, хотя в каждом ее движении невольно прорывалась плескавшаяся в ней ненависть. Она хотела, чтобы К. А. убрался с дороги. Немедленно.

— Тебе не стоит пускать ее в свою жизнь, и мне, разумеется, тоже. Это действительно полное безумие.

Брат продолжал молча смотреть на нее.

— Мы сможем поговорить об этом на работе, — попыталась убедить его Моргана.

Он только крепче прижался спиной к двери.

— Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь, что тебе известно о Нив.

Выражение на лице брата разбило бы ей сердце, если бы в этот момент было что разбивать.

— Я — ничего — не — знаю, — процедила Моргана сквозь зубы.

Внутри пробежал холодок. Она стояла в той самой кухне, которую так хорошо знала, в которой они столько вечеров проводили вместе с К. А.: мыли посуду, перекидывались шуточками, затевали мыльные битвы. Теперь он загнал ее в угол, и она чувствовала ярость загнанного в угол дикого животного.

Она сама еще не успела ничего понять, как крайний нож соскользнул с магнитного держателя и в броске разрезал воздух.

К. А. с отвалившейся челюстью отскочил от двери, изумленно глядя на нее. Лезвие воткнулось в нескольких дюймах от края дверной рамы, именно там, где он стоял мгновением раньше. А Моргана тут же метнулась к двери вслед за ножом.

— Ты что… — К. А. бросил взгляд на сестру, стоявшую теперь рядом с ним. — Ты только что швырнула в меня нож?

— Нет, — ответила она, крепко вцепившись в дверную ручку. На этот раз она говорила правду.

Пробежав по подъездной дорожке, она завела машину и нажала на газ. Угол Первой и Эш-стрит — вот все, что сейчас имело значение. Черный «мустанг», последовавший за ней, она не заметила.

V УНДИНА

ГЛАВА 22

— Стручковая фасоль.

Ундина почувствовала мягкую руку на своем плече. Она перекатилась на другой бок, но рука не отпускала.

«Убери. Убери ее».

Ундина спала. Она отметила про себя, что это мамина рука, и обрадовалась, но вставать не хотелось. Хотелось остаться в постели и видеть сны о… что же ей приснилось-то? — цветочной пыльце… туманном небе… кораллово-розовых лепестках на фоне небесной синевы.

— Фасоль готова, солнышко, — снова прошептала мама. — Пора вставать.

Ундина начала вспоминать, распутывая клубок вязких мыслей. Самолет. Разлитая содовая. Отец, встречающий ее. Машина, едущая в темноте. Огни на воде. Потом дом, но не ее, чужой. Она открыла один глаз, второй. Триш Мейсон сидела на краю незнакомой Ундине постели, одетая в темно-серый шелковый свитер. Ундина почувствовала прилив нежности и села, чтобы обнять мать. За ее спиной яркое солнце проникало через окно с белыми занавесками, а в вазе на прикроватном столике стояла розовая роза.

«Завтра утром. Розовый сад. Грант-парк».

— Который час?

Триш, должно быть, почувствовала, как заметался взгляд дочери, потому как дотронулась до ее лба — сначала ладонью, потом тыльной стороной кисти.

— Точно не знаю. Примерно половина десятого. Ты в порядке, дорогая? У тебя температура?

Ундина покачала головой.

— Я в порядке… мне намного лучше… Я… просто должна знать, который час. Обещала позвонить кое-кому в… в десять. Уже есть десять?

Триш вздохнула.

— Сиди тут. Я посмотрю на будильник в спальне. — У двери она обернулась. — Уверена, что с тобой все нормально?

— Мама, я просто хочу знать, сколько сейчас времени.