Посредник - [53]

Сала вошел в столовую в самый последний момент, когда все было накрыто к ужину, и уселся во главе стола. Остальные почтительно дожидались его прихода, и, как только он появился, стали усаживаться за стол в строгом порядке: слева от Салы сестра; Монтсе — справа, подальше — Тена, Салинас и остальные. Две служанки в черных платьях с ослепительно белыми передниками тут же принесли дымящийся суп. Он оказался на редкость вкусным. Разговор повели о том, как много работы навалилось сейчас на хозяина дома. Казалось, его так и распирает от энергии, которую он, однако, умеет держать под контролем. Когда речь шла о чисто семейных делах, Монтсе и Тена обменивались взглядами, как люди, хорошо друг друга понимающие, — во всяком случае такое мнение составил Салинас, глядя на них. Потом заговорили о Хуане — жене доктора Тены, вся семья проявила горячий интерес к тому, как живется в Барселоне наследнице Салы и Фликсов. Но как только покончили с запеченной в духовке мерлузой, Сала, посмотрев на часы, поднялся из-за стола с видом мученика.

— Надо убегать — много неотложных дел... Даже десерт не могу себе позволить...

— Но... Неужели у вас не найдется хоть пары минут обсудить наши дела? — спросил Тена, удивленный поведением тестя.

— Даже секунды свободной нет. Срочно надо решить кое-какие вопросы... Очень сожалею, давайте поговорим завтра. До свидания, вернусь я поздно... наверное, под утро.

В центре стола стоял деревянный поднос с тремя или четырьмя видами колбас. Сала схватил кусочек колбасы и, жуя на ходу, покинул гостиную.

Несколько минут спустя послышался мощный рев мотора, а из окна можно было увидеть, как автомобиль Салы на большой скорости проскочил ворота.

Над столом повисла тишина — все продолжали есть, не произнося ни слова. Так прошло полчаса. Неожиданно Монтсе стало плохо, она побледнела, лицо ее сделалось как восковое, глаза закатились. Тена подошел к теще, привычным движением пальцев приподнял веки и попросил помочь ему перенести Монтсе в ее комнату. Затем он распорядился, чтобы их оставили одних, пока у тещи не кончится приступ. Все послушно вышли. Вернувшись в гостиную, Салинас спросил с озабоченным видом:

— Это очень серьезно?

— Не знаю, что вам и сказать, — ответила сестра Салы, — в последнее время с ней довольно часто это случается, особенно после всех наших неприятностей — ну, вы ведь в курсе... Поэтому мы с мужем временно перебрались в Вик (слово Вик она произнесла с глубочайшим почтением), чтобы помогать Монтсе. Плохие времена для нас настали.

— Может, отвезти ее в больницу? — поинтересовался адвокат.

— Ни за что! — ответила его собеседница. — У нас в семье свой врач, так что обойдемся без больниц. Вот увидите, часа через два у нее все пройдет. — Сестре Салы явно не хотелось продолжать разговор, и она включила телевизор. Все уселись рядышком, делая вид, что обеспокоены состоянием хозяйки дома и не замечают, что происходит на экране, но на самом деле внимательно следили за передачей. Тем временем Салинас рассматривал дом, в котором так и бросался в глаза контраст между основной, старой частью и новейшими пристройками и усовершенствованиями, судя по всему, сделанными уже при Сале, обожавшем все сверхмодное. Новшества, внесенные нуворишем в благородное старое здание, выглядели аляповатыми наростами, чем-то чужеродным: массивные решетки, скользящие по рельсам, должны были уберечь дом от грабителей, всевозможные сигналы и сирены тревоги, начиненные автоматикой, служили той же цели, а во дворе было установлено неоновое освещение...

Надо сказать, что по поводу каждого такого нововведения — как в самом доме, так и в его внутреннем убранстве — между Салой и его женой обычно возникали бурные споры. Монтсе как львица защищала от переделок дом, перешедший к ней по наследству от нескольких поколений ее семьи, чтобы не дать мужу обезобразить его. А тот готов был внедрить любое новшество, которое в данный момент шумно расхваливалось на рекламных страницах газет и журналов. К счастью, Монтсе в большинстве случаев сумела одержать верх, а потому основным местом, где мужу ее удалось разойтись вовсю, стал огромный гараж, устроенный им в старом зернохранилище и смахивавший на египетскую гробницу. С другой стороны, Сала не очень-то и вкладывал душу в такого рода споры, так как настоящим его домом и очагом были контора и склад, битком набитый консервными банками, бутылками, пакетами с моющими средствами и прочим добром.

Фильм на телеэкране окончился. Салинас спрашивал себя, что же там такое творится с хозяйкой дома, как она себя теперь чувствует, стало ли ей лучше. Странно было, что Тена исчез и не появляется, чтобы хотя бы сообщить им о состоянии тещи. Но адвокат ничего вслух не сказал: судя по всему, происходящее сейчас стало обычным делом в этом доме, своего рода рутиной в этой семье.

Наконец появился доктор. Взяв Салинаса под руку, он отвел его в дальний угол, чтобы никто не мог услышать их разговора.

— Только сейчас приступ прошел. С трудом удалось привести ее в норму. И виной всему — Сала! — У Тены странно блестели глаза, волосы его были взъерошены. — Бедная женщина, каково ей жить с этим грубым животным.