Посредник - [45]

— Позор! Надо же — чтобы со мной такое случилось! Ведь я-то и ем больше для того, чтобы при этом выпить, — бормотал он.

— Не беспокойся. Меньше выпьешь — больше здоровья будет.

— Хотя подожди, подожди... — и он, почтительно изогнувшись, достал из-за шкафа бутылку «Глен Гранта» в зеленой картонной коробке. — Совсем о ней забыл. Но такой виски надо пить, став на колени. Настоящий, из Стрэтспи, сделан из чистого ячменя. Только ячмень, никаких примесей!

— Прекрасно!

— Тебе со льдом?

— Со льдом, только добавь побольше воды, сегодня мне еще танцевать придется, — ответила Ана, у которой щеки разгорелись.

— Хорошо, хорошо! — Салинас с наслаждением ел копченую форель прямо руками.

— Ну, и что тебе удалось разузнать?

— Думаю, это для тебя важно. — Ана сбросила туфли, чтобы чувствовать себя удобнее. — Этот Пепе Рольдан, который, казалось бы, совсем прогорел...

— Да?

— Так вот и нет. Оказывается, у него все в порядке.

— Значит, не прогорел.

— Вовсе нет... — Ана с удовольствием смаковала «Глен Грант».

— Этот дядя снова принялся за свои гулянки. Совсем недавно его и не видать было — так плохи были его дела, а сейчас он опять загудел... и это при том, что кругом все страдают от кризиса. Как тебе это?

— Странно, странно.

— Послушай, да ты что-то про него еще знаешь.— Девушка была в прекрасном настроении. Кончив есть, она уселась прямо на обтянутый паласом пол.

— Знаю только то, что этот тип тесно связан с Салой.

— И я это знаю. Плохо придется этому Рольдану, верно?

— Да, плохи его дела, — серьезно ответил Салинас. Продольные морщины на лбу его при этом обозначились резче. — Все, кого этот проклятый посредник втягивает в свои дела, — люди обреченные... все.

В одиннадцать, как Золушка, подстегиваемая неумолимым временем, Ана заново накрасилась перед зеркалом и наспех попрощалась:

— Я должна минута в минуту поспеть на спектакль. А мне еще надо покраситься под львицу и соответственно одеться — вернее, снять с себя все лишнее.

Услышав, как хлопнула дверь, а на ступеньках лестницы защелкали ее каблучки, Салинас загрустил.

Адвокату никак не удавалось погрузиться в чтение. Ему все время представлялось лицо Аны — оно словно выплывало в его воображении крупным планом, как будто она находилась совсем в нескольких сантиметрах от него.

Салинас обычно не очень охотно общался с людьми. По пальцам пересчитать можно было тех, с кем ему было хорошо, в чьем «поле» ему было приятно. Многие женщины ему казались привлекательными, но если при этом они находились не ближе десяти метров... А уже на расстоянии пяти метров он вдруг видел, что прическа понравившейся ему женщины покрыта лаком, и это было ему неприятно. В двух метрах он мог разглядеть каждую волосинку над губой, метрах в полутора — черные точки на коже своей собеседницы. В метре — ему виделись все дефекты, а уж в десяти сантиметрах — даже поры, то слишком открытые, то, напротив, закрытые и из-за этого как бы уплотнившиеся. По всем этим причинам лишь с немногими женщинами он чувствовал себя хорошо, их «поле» ему подходило. А в Ане все его тянуло к ней, даже исходивший от нее запах «тоника», горьковатый и чуть-чуть эротичный. В «поле» этой девушки Салинас чувствовал себя прекрасно.

Барселона — «Ла Торга» — Альпенс

Четверг, 21 января

Пуйг и Салинас на мотоцикле БМВ-1000 мчались в сторону Вика. Ветер впивался им в лицо, временами им казалось, что они не едут, а летят.

Минут через сорок они подъехали к огромным цистернам, в которых недавно хранилось оливковое масло Салы. Сидевший в машине Пуйг, туго обтянутый кожаным пиджаком, с крепкой бычьей шеей, казался изваянным из камня.

Они направились к месту, где был найден покойник. Оттуда хорошо виден был его дом на крепком каменном фундаменте, хотя и полуразвалившийся.

— Вот тут его и обнаружили. Утверждают, что со стороны казалось, будто он просто заснул. — Пуйг показал на землю.

— Понятно...

— Пойдем осмотрим дом, — предложил Пуйг.

— Хорошо.

— Может, найдем там что-нибудь интересное...

Они прошли метров сто, перепрыгнув через два оросительных канала, тянувшихся от фундамента дома, и поднялись по щербатым, покрытым мхом ступеням. Прямо за домом, примыкая к загону для скота, находился сеновал. По запаху, пропитавшему все вокруг, чувствовалось, что еще совсем недавно в загоне держали овец.

Отодрав деревянный щит, приколоченный гвоздями к дверному проему, они вошли в дом. Там было темно, комнаты пребывали в запустении, стены покрывал налет копоти — судя по всему, печь была неисправна и пропускала дым. Пол, похоже сделанный из цемента, не отличался ровной поверхностью.

Поначалу они не обнаружили ничего интересного. Лишь порывшись в комнате, где сторож устроил спальню, отыскали кое-что примечательное: в одном из ящиков в шкафу, вперемежку с порнографическими журналами, хозяин хранил старые книжки в бумажных переплетах. Книжки были потрепаны и зачитаны.

— А он ведь сказал мне, что грамоты не знает,— удивился Салинас. — Между тем, кто-то эти книжки читал. А жил здесь он один.

— Да, странно.

— Судя по всему, не только в этом он мне наврал.

Они еще с полчаса копались в доме, обшарили все укромные уголки, но ничего нового для себя не нашли.