Посольский десант - [34]

– Конечно же, не связано, периоды почкования у каждого монитака наступают регулярно, через каждые несколько лет – у одних несколько чаще, у других реже – и считаются явлением не позорным, но, напротив, совершенно естественным и почетным!

– Тогда почему же вы скрываетесь?

– Беда в том, что за прошедшие века мы и тивизиане, естественно, мутировали – но несколько по-разному. Вообще мутации в наших мирах – явление естественное и распространенное, оно ведет к эволюции, совершенствованию вида – иными словами, заменяет вашу двуполость. Однако со временем мы начали отличаться друг от друга все больше. В частности: у тивизиан почка формируется на внешней стороне левого бедра, у нас же, как вы видите на моем примере, – справа на груди. И только так. Далее: у них до самого момента дозревания и отделения почка закрыта тонкой кожицей, повреждение которой ведет к заболеванию почки от всякого рода инфекций. У нас же почка растет, как вы видели, совершенно открыто, мы гораздо более устойчивы против всяческой микрофлоры. Теперь вам ясно: стоило бы кому угодно увидеть, как я почкуюсь, – и меня сразу же разоблачили бы как агента Мониты; а тут страшно не любят агентов – хотя, как вы уже поняли из моего рассказа, наше присутствие на Тивизе никому ничем не грозит – кроме, возможно, некоторой огласки, но именно ее они и не хотят: им угодно, чтобы все остальные миры судили о них по программам Жизневидения, которые они с удовольствием транслируют на весь регион, – а вовсе не по нашим донесениям. Так что… Но последствия вы можете представить и сами.

– Наверняка, – проворчал Федоров.

– Но скажите, – вновь заговорил Изнов, – неужели вы так уверены, что на всем галактическом просторе нет других монополовых рас, что вы и тивизиане – единственные? Почему бы вам не поискать как следует?

– Ну а вам, например, известны такие? Вы, как я понимаю, представляете разные регионы Галактики, достаточно отдаленные друг от друга.

– Нам? Откровенно говоря, нет. Но ведь мы и не искали ничего подобного. А если бы…

– Ну а мы, как вы сами понимаете, искали. Не год, не десять, не одно столетие.

– И никакого результата?

– Еще относительно недавно мы были настроены куда более оптимистически. У нас были немалые надежды, в частности, на тот галактический виток, в котором, если не ошибаюсь, обитаете вы. – Монитак перевел взгляд с Изнова на Федорова и обратно. – Признаюсь вам: мы направляли к вам разведчиков – именно для того, чтобы удостовериться – или разочароваться… Скажу даже больше: в молодости я был одним из таких посланцев, побывал в очень многих местах – проблема передвижения уже тогда не представляла для нас никаких сложностей – и в том числе на вашей Терре, или, как ее еще называют там, у вас дома, – на Земле.

– Это мы уже успели понять, – проговорил Федоров. – Что же, я охотно приглашаю вас посетить наш мир еще раз – у вас будет о чем потолковать с нашими учеными… Как вы полагаете, посол?

– О, разумеется, мы будем весьма рады и беремся уладить все формальности в кратчайший срок…

– Вы сможете даже улететь с нами – если, конечно, поможете нам выпутаться из этой передряги.

Монитак грустно усмехнулся.

– К великому сожалению, это невозможно.

– Там вы смогли бы без помех отпочковаться…

– Я все понимаю. Но – увы! – мое пребывание на Земле несколько осложнилось вследствие… да вследствие моей крайней неопытности: я ведь уже сказал вам, что был крайне молод, самонадеян и догматически воспитан. Короче говоря: боюсь, что с точки зрения Земли я являюсь преступником. И очень серьезным к тому же…

– Вы? – сказал Изнов. – Ни за что не поверю.

– И тем не менее…

– Может быть, вы расскажете нам, в чем заключался ваш проступок? У нас на Терре законодательство по традиции меняется достаточно быстро, и, может быть, то, что вы нарушили тогда, сейчас уже вовсе не считается…

– Я не могу рассказать. Мне стыдно. И… и страшно. Нет, даже не просите. Не могу!

– Ну, нет так нет, – проговорил Федоров. – Мерк, как насчет еще по одной?

– Без проблем, – сказал Меркурий, едва заметно усмехнувшись, – чего Монитак, впрочем, не заметил.

– Хорошо-о!.. – сказал он в третий раз. Потом помолчал.

– Нет, все-таки не могу рассказать. Но если хотите… Я ведь, естественно, после случившегося немедленно донес обо всем моему начальству на Моните. У нас, монитаков, великолепная память – прошли годы и годы, но это донесение – едва ли не первое в моей жизни – я до сих пор помню от слова до слова.

– Но вы же не таскаете с собой эту запись!

– Естественно, она всегда со мной – во внутренней памяти. У нас в отличие от большинства других рас есть несколько памятей разной глубины и долговечности… Нет, я совершенно не хочу говорить о том случае; но могу спроецировать – хотя бы вот на этот кусок стены, он не так грязен, как прочие.

– При помощи какого же проектора?

– Что за вопрос? Ах да, я вспомнил: вы не обладаете и этой способностью, жаль… Сейчас вы увидите текст, как на экране – мне понадобится лишь минута-другая, чтобы перестроить зрение с восприятия на передачу.

– Мы терпеливо ждем, – приободрил Монитака посол.

Монитак закрыл глаза. С минуту сидел совершенно неподвижно. Потом раздвинул веки – и на участке стены, намеченном им, одно за другим стали возникать слова и строчки. На граанском, разумеется. Но для зрителей это, как известно, не представляло ровно никаких трудностей.