Посол - [54]

— Ну, так далеко заходить не понадобится, но намерение достойное, — хмыкнул Каспар, принимая фляжку и тоже отхлебывая квас — только поменьше. Вернув другу бурдючок, он спросил: — Как ты думаешь, не послать ли нам кого-нибудь к Чекатило, узнать, не стало ли ему что-то известно?

— Нет, — качнул головой Павел, — он сам свяжется с тобой. Но, да простит меня Урсан, я надеюсь, что он ничего не нашел. Чекатило не тот человек, у которого стоит быть в долгу.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, но я не могу бросить Софью. Анастасия продолжает готовить меня к тому, что она, возможно, мертва, но…

— Да, — кивнул Павел. — Она хорошая женщина, Софья. Павлу она нравится.

Каспар не ответил — он услышал шум, доносившийся откуда-то из-за угла посольства. Что-то творилось перед фронтоном дома. Там кричали люди и лошади били копытами о брусчатку.

Имперец и кислевит переглянулись, размышляя, какая еще неприятность могла произойти. Каспар проверил пистолеты, убедился, что курки взведены, и друзья обогнули здание, оказавшись перед посольством.

Два Рыцаря Пантеры стояли у ворот с обнаженными мечами, а с другой стороны на земле распростерлись без сознания двое посольских стражников.

По маленькому дворику вокруг фонтана с ангелочком скакал одинокий всадник в простых кавалерийских шароварах и мешковатой белой рубахе. Плавная рысь умело управляемой лошади и летящий над головой наездника чуб мгновенно сказали о том, что наездник этот не кто иной, как Саша Кажетан, и Каспар тут же выхватил пистолеты, зашагав к Рыцарям Пантеры. От посольства уже бежали вооруженные люди.

Кажетан подвел своего скакуна к воротам, и Каспар поднял оба пистолета, направив их в грудь Саши.

— Ближе не подходи, или, клянусь, я всажу в тебя пулю, — предупредил посол.

Кажетан кивнул, и Каспар увидел слезы, бегущие по его щекам, и искаженное горем лицо.

— Прости, — сказал кислевит, бросая печальный взгляд на посольство.

— Что ты здесь делаешь, Саша? — крикнул Каспар. — Анастасия не твоя женщина, и никогда не была ею. Ты должен смириться с этим.

— Мне нужна помощь, — ответил Кажетан, и Каспар заметил кровь, проступившую на рукаве его льняной рубахи. — Мне нужно поговорить, прежде чем… прежде чем я сделаю это снова.

Каспар понятия не имел, о чем толкует боец, но сделал шаг вперед, по-прежнему целясь в грудь Кажетана.

— Говори, что хотел сказать, и убирайся! — приказал он.

— Она сказала, ты поможешь!

— Кто?

— Матушка, — взвыл Кажетан и швырнул в Каспара что-то блестящее.

Инстинкты солдата не подвели, и Каспар пригнулся, успев нажать курки. Оба пистолета громыхнули, из дул вырвались клубы пламени и дыма, на время ослепив посла. Люди закричали, испуганно заржала лошадь. Рыцари Пантеры бросились на защиту посла, суматошно оттаскивая его от ворот.

— Стойте! — рявкнул он, вырываясь из рук рыцарей. — Я в порядке. Что бы это ни было, он промахнулся.

Он взглянул в сторону фонтана, но Кажетан уже скрылся, и лишь облако порохового дыма говорило о том, что боец вообще был здесь.

Нет, не только оно. В снегу лежал брошенный Кажетаном предмет, и Каспар увидел, что это не нож, как он сперва подумал.

Это была расческа. Серебряная, с перламутром и жемчужинами. Приступ страха и надежды вспенил кровь в жилах Каспара. Старый, дорогой гребень с запутавшимися в зубьях темно-рыжими волосами.

Волосами Софьи.

IV

Он ушел, но надолго ли? Софья выиграла немного времени — немного, но тем не менее. Свежая вода и тлеющий уголек надежды на то, что она еще, возможно, выживет в этой переделке, придавали ей сил и решимости, и она не собиралась тратить их впустую.

Путы по-прежнему держали крепко, но, когда убийца кинулся прочь с чердака, прихватив расческу, он не позаботился забрать с собой нож — окровавленный клинок лежал на полу совсем рядом. Женщина не знала, как подобрать его, но приближалась к кинжалу дюйм за дюймом, из последних сил толкая кресло, к которому была привязана. Наконец Софья переместилась так, что ее левой руке не хватало всего восьми дюймов, чтобы дотянуться до ножа, но эти восемь дюймов с таким же успехом могли быть и восемью лигами: результат один — кинжал недостижим.

Софья стиснула зубы и напряглась, борясь с веревками. Бесполезно. Она застонала 6т боли, когда ремни врезались в плоть. Кровь побежала по пальцам, и женщина заплакала от разочарования, зная, что похититель скоро вернется. И хотя она ненавидела человека, сделавшего с ней такое, она не могла не испытывать к нему жалости. Он не всегда был монстром, его сделало таким жестокое обращение других. Физические надругательства и эмоциональные манипуляции превратили того, кем он был когда-то, в душевнобольного, в психа Мясника.

Мысль о том, что ее захватил этот пресловутый, печально известный убийца, ужасала, но Софья Валенчик была сильной женщиной, и ее решение не встретить конец своих дней на этом провонявшем смертью чердаке не позволяло ей сдаться.

И тут она поняла, как можно достать нож. Кресло слишком тяжелое, чтобы она в своем нынешнем состоянии могла перевернуть его, но есть один способ…

Она вцепилась зубами в кляп и начала работать залитым смолой обрубком большого пальца — вверх-вниз, вверх-вниз. Обжигающие волны боли полились вверх по руке, когда черная корка отошла, и ремень стал тереться о живое мясо. Из раны хлынула кровь, из глаз — слезы, грудь разрывали мучительные рыдания.