Посмотри на него - [9]
ольга Красной нитью проходит фраза: “Что Я пережила…”, заметте акцент на слове Я! Вы не хотите дать прожить своему “неполноценному” ребенку, потому, что сами прежде всего не желаете испытывать страдания видть и понимать, что он умрет! Но при этом, пусть тяжело, но соглашаетесь с решением растворить его внутри себя в солевом растворе… Вы жалеете, прежде всего Себя!
Saturnina Тех, кто убил живых детей, уважать не могу. Хотите еще детей? А какими вы им будете матерями? <…> С вами будет только осуждение и стыд, убившие своих детей.
На несколько часов я с головой погружаюсь в это черное акушер-гинекологическое подпространство. И даже потом, когда я вроде выныриваю, меня все время тянет обратно. Ничто на свете не интересует меня больше, чем эти патологические сводки из ада. В нашем со Старшим бытовом лексиконе даже появляется выражение “читать про ужасы”.
– Ты что, опять читаешь про ужасы?
– Да.
– Зачем?
– Чтобы знать.
Я читаю про возможные последствия “искусственных родов” для здоровья (это целый букет, от инфекций и кровотечений до полной потери детородной функции в будущем).
Я читаю про “чистку”, которую также называют “выскабливанием”, – оба слова отвратительны. Чистку делают уже в самом конце, под наркозом, вне зависимости от того, остались ли в матке какие-то фрагменты плаценты, просто на всякий случай. Чистку порой делают по несколько раз, потому что чистят кюреткой вслепую, без контроля УЗИ, и что-то все равно остается. Я боюсь наркоза. Боюсь выскабливания. Боюсь кюретки. Боюсь всех этих слов. Я не хочу, чтобы меня скоблили и чистили острой кюреткой.
Я читаю про солевые аборты и леденцовых младенцев.
Я читаю истории женщин, которые держали в руках мертвые тельца своих пузожителей.
Я читаю истории женщин, чьи семьи после “искусственных родов” распались.
Я читаю истории женщин, которые никогда не находят покоя.
Я читаю вопросы “за что?”, и “как теперь жить?”, и “возможно ли, что это ошибка врачей?”.
Я читаю комментарии с соболезнованиями и комментарии с гневными обличениями.
Я читаю исповеди и проповеди.
Я не знаю, зачем я все это читаю, потому что информации у меня уже море. Вероятно, мне просто хочется постоянно получать подтверждение, что я не одна такая. Что есть целый огромный подвал таких же крыс, как и я, и они все визжат от боли и страха.
Вместе с крысами в подвале заточены тролли. Те, кто пишут про детоубийство, и про бочку с соляным раствором, ожидающую в аду, и про Бога, который один решает, кому жить, а кому умирать.
Вообще Бог на такого рода форумах существует в двух лицах. Бог карающий – тот самый, который всех за такие вещи в свое время окунет в хлорид натрия, – и Бог Экспертного Класса. Бог Экспертного Класса (а также его наместники – матронушка, батюшка) способен исправить плохие результаты УЗИ, исцелить хромосомные аномалии и опровергнуть диагнозы.
Безусловно, в ситуации, когда надеяться остается только на чудо, обращение к высшей инстанции совершенно естественно. Лично я – агностик, но если бы я была верующей, если бы не сомневалась, что кто-то наверху меня слышит, молитва приносила бы мне облегчение. Вера в чудо – естественна. Молитва – естественна. Неестественно, когда молитва и медицина, диагноз и вера взаимозаменяют друг друга. Когда советы, касающиеся пороков развития плода, поступают от батюшки. “Врачи отправляют на прерывание у ребенка нет мозга как помочь малышу?” – “Не слушайте врачей, езжайте к матронушке…” Это же до какой степени отчаяния и умопомрачения надо дойти.
Гость Сходите к батюшке и спросите, прерывать беременность или нет.
alfina кричала на всю клинику, что повешусь. <…> иду убивать свое детя, саму себя! <…> ей было больно, очень больно. я ее больше не чувствовала… <…> иду к генекологу на примем и о БОЖЕ не дочистка, опять больница. чистка. слезы. терпения нет. просто ходячий труп. потом еще будет киста, а как я хотела? убить детя и все? спокойно жить дальше?
Михайловна Вы – убийцы, девочки мои. Это такое же убийство, как подойти на улице к больному ребенку, старику <…> и прибить его – чего мучается и заражает других. Любая многодетная алкоголичка лучше вас. Вместо того, чтобы доносить до срока вашу кровиночку, вашу боль, <…> родить, сделать все возможное для спасения крохи, окрестить, или, не дай Бог, закрыть ему глазки и предать земле по-христиански, вы отдаете его на органы и на омолаживающие крема для стареющих дам. Неудивительно, что медсестры относятся к вам с презрением. Я бы вас стерилизовала. P.S. А в бочке с соляным рассолом вы еще и сами побываете. По окончании этой жизни.
В чем опять же особенность именно журналиста с патологией беременности, а не, скажем, художника, – русскоязычного подвала с крысами ему недостаточно, и для полноты картины ему необходимо также залезть в англоязычный. Я лезу.
…На английских форумах, конечно, тоже есть Бог, но он немного другой. Не карающий и не эксперт, а что-то вроде уютного теплого котика – или, в крайнем случае, мамы. Он домашний, он утешает и в силу своих способностей проявляет заботу. На него можно даже обидеться или разозлиться за то, что свои функции он выполнил плохо. На форумах, посвященных порокам развития, встречаются даже отдельные темы вроде “Наши отношения с Богом после потери”. Помимо Бога, там также постоянно фигурирует еще один персонаж – психолог. Как нечто само собой разумеющееся для такой ситуации. А не как крайняя мера, к которой ты прибегаешь, только если окончательно съезжаешь с катушек.
«Лисьи Броды» – новый роман Анны Старобинец, приключенческий мистический триллер про затерянное на русско-маньчжурской границе проклятое место, в котором китайские лисы-оборотни встречаются с советскими офицерами, а беглые зэки – с даосом, владеющим тайной бессмертия. Захватывающее и страшное путешествие в сердце тьмы, где каждый находит то, что он заслужил: кто-то – любовь, иные – смерть, и абсолютно все – свою единственно верную, предначертанную то ли богом, то ли чертом судьбу.
Анну Старобинец называли «русским Стивеном Кингом», «русским Нилом Гейманом» и «русским Оруэллом». Но это писатель попросту особенный. С лучшей, возможно, фантазией во всей нынешней русской беллетристике. С уникальным чутьем на фобии, мании, болевые точки. И с почти экстрасенсорным умением находить в обыденном мире бреши, из которых тянет сквознячком страшноватого чуда. «Икарова железа» – это семь захватывающих историй про меняющуюся реальность. В этой реальности можно, сделав простенькую операцию, стать примерным семьянином, но ненароком потерять душу.
«Убежище 3/9» – остросюжетный метафизический триллер, многоуровневая фантасмагория, в которой герои из будничной жизни внезапно попадают в жутковатый сказочный мир. Любое действие, произведенное в каждом из этих миров, зловещим эхом отзывается в другом – в подобных обстоятельствах конец света становится по-настоящему реален и страшен.Жанровый эксперимент, на который пошла Анна Старобинец, не имеет аналогов в русской литературе.
В повестях и рассказах Анны Старобинец обыкновенная жизнь совершенно обыкновенных людей неожиданно поворачивается к читателю своей мистической пугающей изнанкой. Параллельные миры, страшные тайны, домовые – все переплетено и оставляет ощущение какой-то недосказанности. Анну Старобинец смело можно назвать отечественным Стивеном Кингом.
После Великого Сокращения настала новая эра. Родился Живущий: человечество превратилось в единый, постоянно воспроизводящий себя организм. «Число Живущего неизменно», — так сказано в Книге Жизни.Живущий равен трем миллиардам — ни больше, ни меньше. Живущий счастлив. Живущий всеблаг. Живущий бессмертен… Ты тоже бессмертен. Живущий создал для тебя новый мир. В этом мире не важно, кто твой биологический предок — важно, кем ты был в прошлой жизни, до Паузы. В этом мире нет стран, городов и границ, религий и наций, войн и террора.
Детский дневник – с презабавными ошибками и описками – постепенно перерастает в исповедь самого настоящего монстра. Убить которого можно – а победить нельзя.Странные люди становятся страшными, тогда как страшные на поверку оказываются только странными.Бездны, полные звезд, разверзаются не в небе и не в земле, а в мозгу.Маленький роман молодой московской журналистки написан в традиции Стивена Кинга, но заставляет вспомнить и о Франце Кафке.Номинация (по рукописи) на премию “Национальный бестселлер”.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
Полные тепла и юмора рассказы ветеринара о буднях небольшой клиники. Это истории не только о лечении хвостатых, зубастых и пернатых, но и о людях, которые «парадоксальным образом раскрываются во всей своей человечности, когда имеют дело с животными». Автор – опытный врач – за долгую практику поработал с целым зоопарком из пациентов, встретил множество ярких и интересных их владельцев, поражался неожиданным сочетаниям питомец-хозяин и видел примеры настоящей любви и привязанности. Здесь и личная история доктора Шотта, ставшего ветеринаром по счастливой случайности, но никогда не пожалевшего об этом пути.
“Времена моря” – это удивительный сплав психологического романа-путешествия и приключенческой прозы с элементами семейной саги. История погони за огромной гренландской акулой в водах Норвегии, перекликаясь с “Моби Диком” Мелвилла и “Стариком и морем” Хемингуэя, поражает и привлекает своей интонацией, дружелюбной и на удивление уважительной по отношению к морским обитателям, даже если это огромное и мрачное страшилище, вроде акулы. Рассказ о ловле монстра изящно сопряжен с воспоминаниями двух главных героев о судьбах их семейств, со старыми легендами о древних подводных чудищах и с профессиональными рыбацкими советами.
“Рома едет” – рассказ о кругосветном путешествии, в которое отправился двадцатилетний Роман Свечников. Пешком или автостопом, на лодке или на мотоцикле, по горным перевалам Грузии, по степям Монголии, по рекам Лаоса. В кармане часто не было практически ни гроша. Ночевал то в палатке, то у случайных или дальних знакомых, то в самых дешевых гостиницах. Рома фотографировал, запоминал, записывал. И за время поездки понял многое о себе, о мире и о том, что же такое свобода.
Еда и политика неразрывно связаны. Повара правителей остаются в тени, но, возможно, они, как никто другой, знают и понимают тех, для кого готовят. Ведь чтобы угодить клиенту, нужно не только хорошо изучить его вкусы и привычки, но и уметь быстро реагировать на малейшие изменения обстановки или настроения. Особенно если от этого зависит твоя жизнь. Польский журналист Витольд Шабловский задается вопросом: что было на тарелках у диктаторов второй половины XX века, когда они принимали свои страшные решения? Чем обедал Саддам Хуссейн, когда отдал приказ отравить газом десятки тысяч курдов? Что ел Пол Пот, когда почти два миллиона кхмеров умирали от голода? Что заказывал Фидель Кастро, поставив мир на грань ядерной войны? Совмещая свидетельства личных поваров с панорамной оптикой, Шабловский создает живые портреты знаменитых тиранов, порой находя в них самые неожиданные качества.