Посмертная месть - [4]

Глава III

Следующим утром Голубев появился в своем служебном кабинете спозаранку и первым делом перелистал папку с розыскными ориентировками, поступавшими чуть не каждый день в райотдел милиции из областного УВД. Ни один из «брокеров», внешность которых Слава представлял по словам бензозаправщицы и говорливого железнодорожника Бормотова, в розыске не числился. Пришлось отложить ориентировки и взяться за картотеку с фамилиями и характерными приметами местных «джентльменов удачи», ранее привлекавшихся к уголовной ответственности. Здесь довольно быстро внимание Славы задержалось на двадцатидвухлетнем Никите Куксине, осужденном три года назад за кражу драгоценностей из квартиры богатого райцентровского предпринимателя Всеволода Красноперова. Поймал незадачливого вора на глазах у соседей сам хозяин — в недавнем прошлом известный биатлонист, сменивший нелегкую спортивную карьеру на прибыльную торговлю спиртными напитками. По пути в милицию Куксин рванулся в бега, но Красноперов так ловко «остановил» воришку, что тот враз лишился двух верхних зубов. Никита был среднего роста, худощавый. Усыпанное мелкими веснушчатыми крапинками лицо постоянно кривилось в нервной усмешке, а прозвище Кук прилипло к Куксину еще до судимости. В придачу ко всему он был левша. Правда, в числе его примет не значилась наколка «Сибирь», однако, по мнению Голубева, это было делом наживным. За прошедшие в колонии три года можно разукраситься любыми картинками.

Сведений о другом «брокере» для установления его личности у Голубева явно не хватало, и Слава не стал попусту тратить время. Запросив по факсу в Информцентре УВД подробную справку на Никиту-Кука, он замкнул свой кабинет и направился в лабораторию криминалистики.

Эксперт-криминалист Тимохина, осматривавшая вчера люлькинские «жигули», только что пришла на работу и, стоя перед зеркалом, поправляла прическу. Окинув взглядом стройную фигуру, Слава с наигранным удивлением спросил:

— Лен, ты почему в стюардессы не пошла?

— Высоты, Славочка, боюсь, — с улыбкой ответила Тимохина.

— Вот не ожидал. Трупов не боишься, а высоты испугалась. Страшно самой превратиться в молодой цветущий труп?

— Конечно.

— Ну, если так, то вполне могла бы устроиться топ-моделью.

— А что это такое?

— Черт ее знает. Наверное, демонстрация обнаженных ног. Надела бы коротенькое платьице в облипочку, как у нынешних школьниц, и топала бы, повиливая бедрами, взад-вперед по подиуму. Работенка не пыльная и, говорят, очень даже хорошо оплачиваемая.

— Чего-то, Славик, ты сегодня разговорчивый с утра. Смотри, как бы к вечеру плакать не пришлось.

— Милиция слезам не верит. Я только что, Леночка, вычислил одного из «брокеров», катавшихся в машине Люлькина. У тебя отпечатки пальцев готовы?

— Ух, какой прыткий! — Тимохина перешла от зеркала к рабочему столу. — Когда бы мне было их готовить? Сейчас займусь обработкой собранных материалов.

— Займись, Лена, займись. Чтобы поменьше ломать голову разными формулами, полученный результат сразу идентифицируй с отпечатками гражданина Никиты Куксина. Образцы его пальчиков есть в нашей дактилоскопической коллекции. Три года назад сей «брокер» привлекался за кражу. Недавно срок отсидки у него кончился и, похоже, Кук вновь принялся чудить.

— Молодой?

— При судимости было двадцать два годика. Теперь около двадцати пяти.

— А второго подельника не «вычислил»?

— О втором сведения жидковаты. Кажется, он не из нашего района, но, по-моему, тоже судимый и отбывал наказание вместе с Куксиным. Вероятно, освободились они разом и нагрянули в райцентр с «визитом дружбы». Чем этот «визит» закончился, покажет время.

— Люлькин не появился?

— Пока не знаю. Сейчас в паспортном столе возьму домашний адрес и сбегаю к нему в гости. — Голубев послал Тимохиной воздушный поцелуй. — До скорого свиданьица, радость моя.

Тимохина улыбнулась:

— Не радуйся прежде времени, оптимист.

Слава наигранно вздохнул:

— Постараюсь. Один остроумный сатирик изрек поучительную мудрость: «Не говори “гоп”, когда перепрыгнул. Сначала посмотри, во что ты впрыгнул».

…Небольшой бревенчатый домик Люлькина находился в двух минутах неторопливой ходьбы от железнодорожного вокзала. Стоял он особнячком от других домов на высоком берегу круглого озерца, заросшего по краям широкими листьями кувшинок. С задней стороны домика притулился металлический гараж, а обнесенный невысоким штакетником дворик густо заполняли разноцветные гладиолусы. От калитки к озеру ступеньками спускалась тропинка. В конце ее, у самой воды, наблюдая за тремя удочками с длинными удилищами, неподвижно сидела на раскладном стульчике худощавая женщина в блеклом сарафане и пляжной кепочке.

Голубев направился к крыльцу дома, но, увидев на двери замок, решил поговорить с рыбачкой. Спустившись по тропинке к озеру, будто из праздного любопытства, спросил:

— Клюет?..

— Рано утром клевало, — вскинув невеселый взгляд, тихо ответила женщина.

— На утренней зорьке обычно клев повеселее.

— Не всегда. Бывает, что несколько зорек подряд впустую проскучаешь. Карась — рыба привередливая.

— Сегодня много наловили?

Женщина молча приподняла из воды садок, чуть не доверху наполненный трепещущимися карасями.