Последыш III - [9]

— Уверена? — сразу же заинтересовался Бармин.

— Я заблудилась на цокольном этаже, — рассказала Варвара, — там за кухней такой лабиринт, просто черт ногу сломит. А он, я имею в виду, замок, взял и вывел меня. Подсказал дорогу. Без слов, но понятно. Как-то так!

— Умница! — искренне обрадовался Ингвар. Ведь если Варвара разовьет свой талант, у Бармина появится в Усть-Угле настоящий помощник, способный дать отпор врагу и координировать оборону замка. — Значит, не зря старались.

— Ну, я тоже так думаю, — улыбнулась женщина.

— Что ж, я надеялся! — улыбнулся Ингвар своим мыслям. — Забавно получилось, Аря. Я, видишь ли, принес сегодня в замок одну вещь, вернее, две вещи. Надеялся, что когда-нибудь они тебе могут пригодиться. Но не думал, что так скоро. Подожди-ка пару минут.

Он быстро прошел в свою спальню и достал из сейфа науз[19], сплетенный из кожаных ремешков, с вплетенными в него крошечными фигурками животных, отлитых из золота или выточенных из благородного берилла и изумрудов, и золотое колье, украшенное крупными темно-синими сапфирами и голубыми бриллиантами. Увидев его впервые, Бармин решил, что это ожерелье удивительно напоминает Брисингамен[20], как его описывают поэты, но правда оказалась куда причудливей. Науз являлся мощным щитом, работавшим, правда, только на руке мага, имеющего Дар не ниже седьмого ранга, а колье усиливало стихийную магию пропорционально силе самого колдуна. Бармин хотел было примерить «брисингамен» на себя, но, увы, это был женский усилитель и на мужчине работать просто отказывался.

Следующие полчаса они с Варварой упражнялись в прекрасном, быстро выяснив, что со своими новыми аксессуарами она становится по-настоящему сильным бойцом, но главное — начинает лучше «слышать» Источник. Радости ее не было предела. Впрочем, Бармин ликовал никак не меньше. А потом пришла Мария, и всем стало не до шуток. Однако их усилия не пропали даром, и этой ночью княгиня Полоцкая наконец рассталась со своим девством, превратившись из девушки в женщину. На радостях она напилась до безобразия, окончательно расслабилась и, в конце концов, отрубилась. Так что продолжение банкета прошло уже без ее участия. Зато Ингвар и Варвара получили море удовольствия…

Глава 2 (1)

Четвертое июля 1983 года

Забавная ситуация. На дворе четвертое июля — Independence Day. В штатах сегодня праздник, парады с оркестрами и тамбурмажорками, крутящими в ловких ручках длинные жезлы, красные, белые и голубые воздушные шарики, барбекю на заднем дворе и прочее все, о чем Игорь Викентиевич совершенно не скучал. И все бы ничего, но так совпало, что четвертое июля — это не только день «рождения нации», но еще и день рождения самого Бармина, которому как раз сегодня исполнилось бы семьдесят лет.

«Старый хрыч!» — не без едкой иронии усмехнулся Ингвар, рассматривая в ростовом зеркале красивого себя, молодого, высокого, светловолосого и светлоглазого, напоминающего чертами лица и сложением то ли русского богатыря, какими их показывали российские постперестроечные фильмы, то ли брутального голливудского викинга. У таких мужчин, как говорили в дни его первой молодости, харизма не уступает размерами Эго, а избыток тестостерона только что из ушей не льется.

«Я стар, — вспомнился вдруг старый анекдот про давным-давно забытого генсека Брежнева, — я стар, я суперстар!»

И словно в подтверждение этих слов, в ванную комнату вошла длинноногая, дивно сложенная молодая женщина с ликом пророчицы Деборы[21], пронзительным взглядом темно-синих глаз и длинными волосами цвета вороного крыла. По утренним обстоятельствам, являвшимся прямым продолжением ночных безумств, княжна Кашина одеждой в присутствии Ингвара не заморачивалась, переходя из постели в ванну, как есть — а-ля натюрель. И в этом смысле, ее можно было понять. Ольге было, что показать, и было кому это продемонстрировать. Официально она все еще числилась невестой Бармина, а неофициально являлась его любовницей, перемежая постельные сцены, происходящие наяву, любовными схватками в своих наведенных снах. К слову сказать, это был редкий Дар, пользоваться которым княжна училась, что называется, на ходу и без отрыва от производства. Так что сны с каждым разом становились все более реалистичными, подробности — обескураживающе откровенными и не без извращений, а царящая в этих грезах атмосфера — откровенно порнографической. При этом реальность отнюдь не была прямым отражением грез. Наяву и желания, и возможности Ольги Кашиной были куда скромнее, а ее половое поведение не лишено даже некоторой доли стыдливости и целомудрия. Но, разумеется, не до такой степени, чтобы в присутствии любовника стесняться своей наготы.

— Нравлюсь? — спросила, заглядывая в зеркало из-за его плеча.

— Как всегда, — улыбнулся ей Ингвар. — Хочешь принять ванну? Марфуша как раз приготовила.

Марфуша — Марфа Подосенкова — сорокалетняя крепкого сложения женщина происходила из семьи потомственных слуг рода Менгден. Не крепостные, а свободные поморы из Мезени, они пошли в наем к Менгденам еще в XVIII веке и с тех пор жили в Шексне, имея там обширное подворье, служа в замке и приторговывая в принадлежащей семье рыбной лавке. Марфуша, одинаково хорошо говорившая на северном диалекте великорусского наречия, на норне и на