Последствия тяжёлого детства - [2]

— Ничего не правильно! — разозлился я. — Я бы хотел, чтобы этот скот говорил “слово из четырёх букв, которое начинается на эф”. На самом деле он сказал “фак ю”.

— Сэр! — сказала Мэген, повышая голос, — я вас предупреждала! Я больше не намерена выслушивать ваши непристойности!

— Скажите, пожалуйста! — сказал я, всё сильнее распаляясь. — Тоже мне, цаца нашлась! Как будто “фак ю” никогда не слышала!

— Сэр, заткнитесь немедленно! — завизжала Мэген. — Ещё раз скажете “фак ю”, и я позвоню в полицию!

— Что?! — заорал я. — Это так ты разговариваешь с клиентом? Фак ю!

— Ах, так! Тогда — фак ю!

— Нет, фак ю!

— Нет, фак ю!

Она бросила трубку. Ещё несколько минут я продолжал пускать пары, потом начал медленно остывать и думать, что делать дальше. Делать было нечего.

Звонки от фак-юноши продолжались ещё несколько вечеров, а потом прекратились. Моя тихая жизнь вернулась в свою колею, и вскоре я окончательно забыл об этом отвратительном эпизоде.

Однако по прошествии месяца я получил письмо из полицейского отделения. “В ответ на вашу жалобу, — говорилось в письме, — сообщаем, что ваша телефонная компания установила личность звонившего вам абонента. Так как он несовершеннолетний, то мы не можем раскрыть его имя. Вы узнаете дальнейшие подробности от его адвоката”.

Вскоре после этого пришло письмо от местной юридической фирмы “Шапиро, Шапиро, Шапиро и Сын”. Вот что сообщалось в письме:

“Наша фирма представляет интересы мистера Н. Совралли и его пятнадцатилетнего сына, чьё имя мы не в праве разглашать. Из отчёта телефонной компании стало известно, что в разговоре с представителем этой компании вы характеризовали несовершеннолетнего сына мистера Совралли словами “паскудный”, “мерзавец”, “сука” и “скот”. Сын мистера Совралли находится в том возрасте, когда люди очень чувствительны к всякого рода характеристикам, особенно, если они могут быть истолкованы как обвинение. Кроме того, он с детства страдает депрессией, дислексией, эй-ди-ди, эй-эс-ди и пи-эм-эс. Ваши характеристики расстроили сына мистера Совралли и резко ухудшили состояние его здоровья. В результате ему потребуется новый курс лечения, включая временную госпитализацию. Учитывая вред, нанесенный здоровью сына мистера Совралли, а также стоимость лечения, мы намерены возбудить против вас гражданский иск на сумму 2,2 миллиона долларов. Однако, наша фирма полагает, что в наших обоюдных интересах не доводить дело до суда. Поэтому мы будем согласны принять от вас единовременную компенсацию в размере 150 тысяч долларов, при условии, что оплата будет произведена в течение недели. Вы можете заплатить чеком, кредитными карточками или наличными. Если у вас есть вопросы, можете звонить лично мне. Искренне ваш — М. Шапиро”.

Письмо звучало, как шантаж, но игнорировать его было бы неразумно. Я решил позвонить мистеру Шапиро.

— Шапиро, Шапиро, Шапиро и Сын. Чем я могу вам помочь? — ответил приятный голос хорошо тренированной секретарши.

— Можно попросить мистера Шапиро? — сказал я.

— Мне очень жаль, мистер Шапиро в отпуске, — с огорчением сказала секретарша.

— Тогда можно попросить мистера Шапиро?

— Мистер Шапиро ушёл на ланч, — ещё больше огорчилась секретарша.

— В таком случае, можно попросить мистера Шапиро?

— Конечно. Одну минуточку, — сказала секретарша и закричала:

— Мори, возьми трубку!

Мори Шапиро оказался чрезвычайно приветливым человеком. Услышав моё имя, он обрадовался так, как будто ждал моего звонка всю жизнь.

— Хорошо, что вы позвонили, — сказал он. — Мой клиент уже начинает нервничать.

— Мистер Шапиро, — сказал я как можно корректнее, — знаете ли вы, что ваш клиент терроризировал меня целую неделю? Он звонил мне по ночам и говорил “фак ю”.

— Я знаю, — примирительно сказал мистер Шапиро. — Но вы не должны его осуждать. У него было тяжёлое детство. Его родители развелись, когда мальчику было шесть лет. Мать ставила его в угол за малейшую провинность. Это травмировало ребёнка. Он ушёл от неё и теперь живёт с отцом и его второй женой. У них он тоже не очень счастлив. Так что, вы должны проявить сочувствие. Как вы будете платить — чеком, кредитной карточкой или наличными?

— Боюсь, что никак, мистер Шапиро, — сказал я. — У меня нет денег.

— Как нет?

— Вообще нет, мистер Шапиро.

— Называйте меня Мори. Сколько у вас на счету в банке?

— У меня нет счёта в банке.

— А на чековом счету?

— У меня нет никаких счетов.

— Какой лимит расходов на ваших кредитных карточках?

— У меня нет кредитных карточек.

— А дом у вас есть?

— Нет. Я снимаю квартиру, — сказал я.

Мистер Шапиро помолчал. Потом он вздохнул и спросил, теряя остатки надежды:

— У вас есть какие-нибудь страховки?

— Никаких, — сказал я без тени злорадства. — Понимаете, Мори, я бедный человек. Получаю эс-эс-ай, 560 долларов в месяц. Это что-то вроде пенсии. Ну, ещё фуд-стэмпы. Знаете, что это такое?

— Не совсем, — признался Шапиро. — Кстати, откуда у вас акцент?

— Я из России.

— Что вы говорите! — неожиданно обрадовался Шапиро. — Так мы с вами земляки! Я тоже русский: моя бабушка по отцовской линии приехала из Гродно губернии в 1903-м году. Знаете, вы мне сразу понравились, чувствуется, родная душа. Я постараюсь вам помочь. У вас хотя бы есть машина?