Последняя Золушка - [9]

Рыбка пошевелила ртом, и Шапочке показалось, что она выругалась. Матом.

— Ну так она ж роется! Всю муть подняла. Ищет незнамо что… Тварь неблагодарная! Корми ее… Пойду опять червей накопаю, что ли? Скотина прожорливая, весь сад из-за нее изрыла…

Клара нехотя взяла в руки со свежим маникюром лопату и вышла. Шапочка посмотрела в удаляющуюся спину, потом украдкой вытащила из корзинки небольшой пакетик с каким-то сероватым порошком и потрясла им перед аквариумом. Рыбка зашевелилась. Глаза ее смотрели страдальчески.

— Три! — сказала гостья раздельно. — Три же-ла-ния!

Рыбка с трудом развернулась в тесном узилище и встала к вымогательнице хвостом.

— Эй! — Шапка снова постучала пальцем. — Ты жить хочешь, нет?

— Дура, — с трудом шевеля губами, выговорила Рыбка. — Одно!

— Два! Два или ничего!

— Полтора. — Рыбка явно издевалась.

— Как это?

Красная Шапочка и впрямь была туповата. Всякий раз она загадывала одно и то же: чтобы бабушка воскресла. Нет чтобы Волк заблудился и ходил кругами по лесу, ничего не узнавая, плача и наталкиваясь на деревья. Рыбка представила себе эту картину и хмыкнула. Вода, проклятая пресная вода драла, словно наждаком, резала глаза. Рыбка задыхалась. Почему эта идиотка ни разу не попросила убить Волка? Впрочем, это было бы бесполезно. Волк, олицетворяющий Зло, был абсолютно бессмертен. Все в Лесу это знали.

— Ладно, — она шевельнула плавником. — Ладно! Два! Только скорее…

— Ага! — Шапочка подхватила со стола нечистую чашку с остатками кофейной гущи, зачерпнула ею из аквариума, всыпала содержимое пакетика и поболтала ложкой. Потом влила жидкость обратно в комнатный водоем.

— О-о-о…

Морская соль расходилась блаженными кругами, вода стала словно шелк. Рыбка в изнеможении закрыла глаза и привалилась боком к водорослям.

— Эй, эй! — забарабанили снаружи. — Ты не спи! Желания! Два! Два желания! Ты обещала!

— Говори… — пролепетала Рыбка. — Быстрее…

— Это… хочу, чтобы бабушка ожила!

— Готово! Давай второе.

— Ну и это… чтобы прыщей не было. Ни-ко-гда!

— Никогда, никогда… — пробурчала Рыбка. — Ничего не бывает никогда! Сладкого надо меньше жрать! Пирогов трескать! А чтоб никогда — замуж выходи! Вот тогда и полегчает!

— За кого ж мне выходить? — опешила Шапка. — Я это… не знаю!

— За принца! — бушевала воскресшая Золотая. — Вон их сколько шастает! Любого выбирай!

— Мне за принца не положено. — Глаза у Шапочки наполнились слезами. Слезы были солеными, совсем как вода, которая теперь не обдирала, не резала, не колола иголками, а струилась вокруг, словно атлас бального платья, и Рыбка смягчилась.

— Ты попроси, — посоветовала она. — Попроси в следующий раз! Я для тебя…

Она не договорила, потому что вернулась Клара с лопатой и жестянкой, полной червей.

— Вот сука, ты подумай! — воскликнула Клара, глядя на аквариум, в котором клубилась кофейная гуща. — Опять рылась! Опять воду менять! И чего она все время там ищет? Червей же я приношу! Я! Ты, скотина бессмысленная, — крикнула она Рыбке, тряся огромным розово-серым червем. — Жрать хочешь? Хочешь, а? Червяк! Еда! — надрывалась Клара, но Золотая надменно отвернулась и сделала вид, что спит. — Еда! Три желания! Три! Да повернись ты мордой, тьфу, лицом! К Лесу спиной, ко мне передом! Червяки! Много! Жирные! Три желания! Я ж тебя кормлю! Воду меняю!

Рыбка в бешенстве затрясла хвостом, закатила глаза и выплюнула попавшую в рот кофеинку.

— Не хочешь жрать? И не надо! Цаца позолоченная! Я за него все равно выйду! Потому что я тут самая умная! И красивая!

— Дылда ты недоученная! — взорвалась Рыбка. — Швабра! Доска, два соска!

— Что-о-о?! — задохнулась Клара. — Что ты сказала?! Да я… меня в модели звали! Два раза даже! Да что б ты понимала в красоте, селедка ты полудохлая! Воблядь! Ты ж еще при Рубенсе родилась! Лупоглазка ты целлюлитная с базедовой болезнью! Камбала с метеоризмом! Сдохнешь ты у меня теперь! Шиш тебе червей! Голодом заморю!

— Я пойду, — сказала Красная Шапочка. Делать у Клары было уже нечего. Бабушка воскресла, и ей надо было нести пирожки.

Мир номер один. Реальность. Гороховый суп, или Старые сказки на новый лад

Я перечитал текст — мой собственный текст, который я сам только что закончил. Вернее, не закончил, а начал. Какую-то ересь о сказочных персонажах: Красной Шапочке и Золотой Рыбке, заточенной в аквариуме у Клары. Кларой я назвал одну из сестер Золушки. Понятно, что при таком раскладе вторая сестра неминуемо станет Розой. Зачем мне сдались Клара, Роза и остальные, было непонятно. Совершенно непонятно!

Я приехал сюда, чтобы вести неспешные занятия с девятью Золушками и одной Золотой Рыбкой, которые ожидали меня на вечернее рандеву… да, и с одним Серым Волком! Наверное, девица никак не могла обосновать, почему она не Золушка, и решила так пошутить. Сейчас… э-э-э… не сейчас, а ровно через три часа две минуты я войду в библиотеку и объявлю… а что объявлю? Что я круглый кретин? Нет, это идиоты бывают круглыми, а кретины… кретины другой, более сложной формы. Например, кретин в виде додекаэдра. Или тора. Бубличный кретин, одним словом. Да, и поведаю миру, что я — кретин бараночный, который вместо того, чтобы писать роман века, сидит и забавляется побасенками типа «старые сказки на новый лад»! Гороховый суп, что ли, на меня так повлиял? Кстати, это гениальная идея — класть в гороховый суп кинзу! Правда, я сам почти не готовлю, нет у меня такой полезной привычки, но если вдруг захочу кого-нибудь удивить или угостить?… Хотя обычно угощают не гороховым супом, но почему непременно нужно впихивать в себя немыслимое количество углеводов в виде сомнительных печенек, когда можно купить мяса, и сухого гороха, и картошки… да, там явно были еще морковь, лук и какие-то коренья. И кинза! Божественно было вкусно. Я схарчил две тарелки, так что компот в меня уже просто не поместился. Хотя к компоту в этот раз полагались пирожки. Или пирожки подавали к супу? Короче, эти самые пироги я украл. Стянул, слямзил, свистнул, спер, свинтил, похитил, как Парис Елену, украдкой завернув в салфетку и сунув в карман. И теперь, глядя в совершенно непонятный, странный, не совсем складный и ни на что не похожий текст, сижу и гадаю: а не месть ли это со стороны пансионата? Клуба? Черт, забыл, как правильно называется это место!.. Но то, что оно мстит за похищенное, стопудово! Ладно, все воруют со шведского стола. Лямзят, уносят, тырят, прикарманивают (о, это как раз к месту!), тиснут (пироги, стиснутые в кармане, помялись!), умыкивают… Уносят из-под носа. Обслуга ворует у обслуги, а та — у хозяев. Везде. Потому что так у нас принято. Тем паче, если смотреть с другой стороны, я их нисколько и не уволок. То есть уволок в смысле принес к себе. И потом, пироги мне полагались! Но я сожрал столько супа, что уже не мог смотреть ни на что другое. Кстати, это просто издевательство: на первое — гороховый суп, а на второе — перловка с отбивной! Перловка с горохом как-то не очень, надо поставить это шефу на вид. Перловку я поковырял, но употреблять не стал. Впрочем, мне и гороха хватило. Кажись, теперь у меня бурчит еще сильнее, чем до обеда. У Красной Шапки прыщи, а у меня — метеоризм! И у обоих — дебильность в стадии легкого идиотизма! Потому что она не может пожелать, чтобы Волк сдох, а я не захватил с собой даже активированного угля! Что, если меня пронесет после такого обжорства? Да, тут же доктор есть! Айболит! Круглосуточно. Наверняка круглосуточно, потому что повар хороший. И кинза была очень к месту! «А твой текст — ни к селу, ни к городу! — сказал я себе. — Ты же решил написать роман… серьезный психологический роман… от лица женщины…»