Последняя жертва «Магистра» - [38]

В краже он сознался сразу, с какой-то непонятной легкостью, даже облегчением, как показалось Белейко – старший лейтенант еще не знал до конца всех обстоятельств дела, посвятить в которые своего друга и помощника у Дубравина просто не было времени.

– Он? – показал Дубравин преступнику фотографию, которую взял у Ольховской.

– Да…

– Вы удивительно похожи. И не только внешне…

– Может быть…

– Фонарик ваш? – вынул из ящика стола и положил перед ним изящную хромированную вещицу майор.

Впервые за время допроса в глазах преступника что-то дрогнуло, но ответил он твердо:

– Нет, не мой.

– Забавно, как вы изволили выразиться ранее. И странно, с какой стати вам не признавать свою вещь?

– Повторяю: вижу его впервые.

– Ой ли? Вот показания Ольховского, который утверждает, что владельцем фонарика являетесь вы; все-таки вещь редкая, запоминающаяся. Это – показания граждан, которые вместе с вами были в туристической поездке по Западной Европе с заездом в Берлин и которые тоже видели у вас этот фонарик. И, наконец, заключение экспертно-криминалистического отдела, в котором указано, что обнаруженный на стекле фары след большого пальца левой руки принадлежит вам. Так чей это фонарик?

– Мой…

– Запишем… И пока оставим фонарик в покое. Пока… А теперь ответьте на такой вопрос: за что вы убили Новосад?

В кабинете повисла густая, напряженная тишина. Следователь прокуратуры прикусил нижнюю губу – не смог скрыть волнение.

Преступник, казалось, не понял вопрос: он сидел так же прямо, плотно сжав тонкие губы и крепко сцепив пальцы рук, которые лежали на коленях.

– Повторяю: за что вы убили актрису Новосад?

– Я ее не убивал… – взгляд преступника потяжелел, он подобрался, как перед прыжком, но голос остался ровным и бесстрастным. – Это ваши домыслы. Перстень взял я. Виноват. За что и отвечу перед законом. Но это – увольте.

– Ответите… Товарищ старший лейтенант, – официально обратился майор к Белейко, – пригласите сюда мужчин, которые стоят в коридоре.

Вошедшие – их было четверо – стали у стены.

– И вы туда же… – показал Дубравин преступнику. Тот нехотя поднялся и пристроился рядом с ними.

– Теперь позовите гражданина Курткина. Он в кабинете майора… – Дубравин назвал фамилию, и Белейко поспешил выполнить приказ.

В кабинет вошел широкоплечий, приземистый парень с немного растерянным, простодушным лицом.

– Вы помогали Маркиным… – майор назвал число, – перевозить мебель?

– Ну, да, помогал…

– Вы утверждаете, что кухонный шкаф заносили в квартиру Маркиных вместе с незнакомым мужчиной, который вызвался вам помочь?

– Утверждаю.

– Он потом спустился в подъезд вместе с вами?

– Вроде нет…

– Понятно. Посмотрите, пожалуйста, на этих граждан, – показал Дубравин на шеренгу у стены. – Вы никого здесь не узнаете?

Парень вначале недоверчиво взглянул на Белейко, который вел протокол допроса, а затем перевел взгляд на мужчин.

– Во! – радостно ткнул пальцем в грудь преступнику.

– Он! Честное слово, он!

– Спасибо. Вы свободны, Курткин.

Парень, не отводя глаз от преступника, попятился, затем застенчиво улыбнулся Дубравину и вышел.

– И вам спасибо, товарищи, – поблагодарил майор мужчин. – До свидания. Пусть зайдет дежурная, – обратился он к Белейко.

Дежурная чинно присела на предложенный стул и принялась протирать очки. Преступник по-прежнему стоял у стены, отрешенно глядя в окно.

Майор вынул из папки несколько фотографий и разложил их перед старушкой.

– Помните, вы говорили, что в перерыве между телефонными разговорами Новосад и Алифановой из дома вышли три девушки? И одна не была вам знакома?

– Еще бы не помнить…

– Посмотрите, – показал Дубравин на фотоснимки, – здесь ее случаем нет?

Старушка принялась неторопливо перебирать их, что-то пришептывая. Наконец отложила один в сторону и сказала:

– Знамо, она.

Дубравин не скрывал своего удовлетворения:.

– Не ошиблись?

– Да чтобы я ошиблась… – загорячилась дежурная.

– Хорошо, хорошо, верю. Это, кстати, фотомонтаж… Когда за дежурной закрылась дверь, майор взял снимок-фотомонтаж и показал преступнику.

– Вам удивительно идет женская одежда, – сказал Дубравин с иронией. – Что вы теперь нам скажете? Преступник молчал.

– Надеюсь, вы понимаете, что отрицать очевидное нет смысла. Чересчур серьезные улики.

– Сознаюсь… – преступник растянул" свои тонкие злые губы в какой-то странной гримасе, весьма отдаленно похожей на улыбку. – Я… это сделал… Она случайно увидела… перстень. Пригрозила разоблачением. У меня не было иного выхода… Я любил ее, поверьте… Любил… Будь оно все проклято! И прошу вас, хватит на сегодня…

За окном уже опускался вечер, но Дубравин не зажигал свет в кабинете – так было уютней. Белейко прихлебывал горячий чай и слушал своего друга.

– …Знаешь, что меня натолкнуло на эту мысль? Фотография из альбома Алифановой. Там девчата переодеты и загримированы под мужчин. В театральном учат искусству грима досконально, и он, со своей лощеной физиономией, мог применить эти познания в нашем случае, чтобы уйти с места преступления неопознанным. Так и получилось: мы ведь искали мужчину, притом сильного, тренированного, следуя выводам судмедэксперта. А он таким и был – в училище занимался дзю-до, имел первый разряд. Применил прием из серии удушающих. Правда, из боевого дзю-до. Ему здорово повезло в одном – что проскочил незамеченным мимо дежурной, когда сообразил помочь Курткину тащить шкаф. И хорошо, что парнишка в конце концов опознал его, вспомнил этот эпизод. Между прочим, его я подозревал с самого начала следствия. Но меня сбило с толку, несмотря на его сомнительное алиби, то, что убийца буквально испарился с места преступления. И поскольку быть такого, по идее, не могло, мы и сосредоточили свои усилия на жильцах дома мужского пола.