Последняя жемчужина - [3]

Но сперва она должна посетить мистера Абрамса, у которого была субботней прислугой. Она зажигала лампы в его доме до заката в пятницу, разводила огонь в камине и снова разжигала его в субботу утром, заботилась о том, чтобы его выходной костюм был разложен, пока он спал, затем ставила на плиту разогреть его особый суп. Мать какое-то время с радостью выполняла эти обязанности, но с еще большей радостью передала их своей старшей дочери, когда той исполнилось четырнадцать.

Савл Абрамс принадлежал иному миру – миру книжной учености и иноземных языков. По национальности он был еврей и со своими друзьями говорил на идише. Вдовец, он был человеком болезненным и всегда уставшим, целый день он работал в своей мастерской, полной тикающих часов. Иные из них попеременно били, другие, покрытые пылью, безмолвно ожидали его чудодейственных прикосновений.

Подняв щеколду, Грета открыла дверь и вошла в дом мистера Абрамса. Разведя огонь в очаге, она подкинула туда побольше угля и немного прибрала в доме. Здесь пахло мелом, спиртом, маслом и политурой. Рабочий стол часовщика был завален лупами, кисточками и инструментами всевозможного вида и размера. Ей нравилось, задержавшись у него, трогать маленькие напильники, заглядывать в ящик со сломанными ювелирными изделиями, браслетами и цепочками, приготовленными для ремонта, но к паяльникам и горелкам, лежавшим и стоявшим рядом, прикасаться ей было запрещено. Грета знала, что сегодня он ничего не будет делать, даже не станет готовить себе пищу, пока не сядет солнце.

Довольная тем, что первое задание на этот день выполнено, она покинула дом.

Теперь нужно было бежать на Парламент-стрит, во всю длину которой раскинулся рынок, где ей предстояло помогать ставить палатки. Ее помощь всегда была нужна слепому корзинщику, а также селянкам, которые просили ее приглядывать за их малыми детьми, пока они раскладывали на прилавках свои сыры и куски масла. Они ей доверяли и не боялись оставлять ее за своими палатками. Продавцы овощей тоже находили для нее работу – ей поручали обрывать гнилые листья с кочанов капусты, распаковывать ящики с фруктами и выкладывать лучшие из них на передней части прилавка.

В удачные дни она получала кружку чаю со сдобной булочкой, а то и кусок сыра уэнслидейл[3], который она тут же совала в карман своего передника вместе с горсткой заработанных мелких монет.

От пьяниц, которые в каждой девушке видели легкую добычу, она старалась держаться подальше. Пусть семья Костелло и живет в крайней бедности, но мать ей строго наказала не смотреть на мужчин, а то они сочтут, что ее можно затащить в глухой закоулок и позволить себе с ней всякие вольности. Некоторые ее школьные подруги уже стали на эту скользкую дорожку и по пятницам вечером, когда мужчины получали заработанные деньги, они уже были в городе с накрашенными лицами.

Грета знала, что с подобранными волосами она выглядит старше своих лет. Своей яркой внешностью ирландки – распущенные черные кудри, особо вьющиеся в сырую погоду, и синие глаза – она зачастую привлекала к себе ненужное внимание. Ничто не заставит ее пойти по этой кривой дорожке, так как она знала, насколько это опасно.

Глядя на юных покупательниц и их матерей, наряженных в красивые платья и щегольские шляпки из модных магазинов, Грета не могла не завидовать им. Им не нужно было вставать с рассветом и всю неделю целыми днями стирать.

Проповедник в церкви часто говорит им, что пред Господом Богом все равны. Но только не в Йорке, здесь не так. Ты должен знать свое место, и оно определяется тем, где ты живешь. На Нэвигейшн-стрит, хоть она и расположена в пределах городских стен, кишели крысы, а ветхие дома и задние дворы были перенаселены ирландскими эмигрантами, бежавшими от страшного голода из-за неурожая картофеля в течение нескольких лет. Брендан Костелло работал землекопом на строительстве железных дорог в Йоркшире. Приличная зарплата позволила ему жениться на англичанке. Они были уважаемым семейством, члены которого всегда были сыты и хорошо одеты, и они арендовали пристойное жилье, но его смерть от холеры все изменила. Теперь мать снимала две комнатенки недалеко от прачечной с водопроводом, так что у нее была возможность греть в бойлере воду и брать вещи в стирку.

Два брата Греты умерли в младенчестве, и теперь ее мать кормила и обихаживала только Тома и Китти. Никто не смог бы сказать, что мать не старалась изо всех сил, чтобы они выглядели как в лучшие годы, но это было нелегко в их сыром жилище. Теперь, когда Грета нужна была дома, она уже не могла посещать школу Святой Маргарет. Вместе с другими мальчишками Том собирал на улицах в ведро навоз, чтобы продать его кожевникам, и если ребятня устраивала потасовки, от него смердело так, что хоть нос зажимай. Даже Китти приходилось приглядывать за младенцами за несколько пенсов.

Были здесь и такие бездельники, как Нора Уолш, которая зарабатывала на жизнь гаданием по руке и чайной заварке, меля всякую чепуху доверчивым тетушкам. На днях, когда мать гладила рубахи, та пришла и уселась за их столом поболтать и выпросить кружку чая.