Последняя жатва - [4]

– Номер не пройдет, Джесс. Поезжай на школьном автобусе вместе с Умничкой.

– Этот автобус мне осточертел. – Она вздыхает, устраиваясь на сиденье. – Ну, пожалуйста, Клэй. – Она хлопает ресницами, покрытыми густым слоем туши, и склеившимися, так что теперь они похожи на липкие черные перепонки.

Мне хочется сказать ей, чтобы она выметалась. Поездка на пикапе в город – это единственное время в моей жизни, когда я обретаю какой-никакой покой, потому что, ведя машину, могу врубить громкую музыку по радио и притвориться перед самим собой, будто ничего не произошло. Но я ее не гоню. Может быть, хотя бы на этот раз она захочет поговорить… и наконец откроет душу.

– Ладно. – Я искоса смотрю на нее и завожу двигатель своего «Форда». – Но носить это в школе ты не будешь. – Я снимаю с себя фланелевую рубашку и бросаю ей на колени.

Она надевает рубашку поверх своих топика на бретельках и чересчур короткой юбки, причем делает это с таким видом, будто это самое утомительное дело из всех, которые ей предстоят сегодня.

– Тебе надо подстричься. – Она громко щелкает жвачкой. – Если, конечно, ты не стараешься косить под девушку-серфингистку.

Я хватаю с приборной панели свою бейсболку и напяливаю ее как можно ниже. Раньше я стригся совсем коротко, чтобы было удобно играть в американский футбол, но я не стриг волос уже более года. Нет, это не какой-то там протест или что-то в этом духе. Просто руки не доходят. Нет нужды.

Мы доезжаем до конца нашей длинной грунтовой подъездной дороги, и какой-то чувак на новехоньком «Форде» F-150 с навороченными радиальными шинами, проезжая мимо, приветствует меня почтительным кивком. Местный. Большинство жителей нашего городка, стоит им посмотреть на нашу ферму, начинают ностальгировать. Они не видят, что старый амбар поедают термиты, не видят бесконечной череды пахот, севов и жатв, на которых мне придется вкалывать. Они видят только американский флаг, традиционный яблочный пирог и гребаного Джона Меллен кампа.

Когда мы выезжаем на Шоссе 17, Джесс начинает крутить ручку настройки радиоприемника.

– Мы оба знаем, что ты никогда не сможешь найти такой песни, которая пришлась бы тебе по душе, так какой же в этом смысл?

– А что, если я делаю это, чтобы вывести тебя из себя, мать твою? – огрызается она, затем выключает радио. Она знает, что я терпеть не могу тишину.

Вместо того чтобы пинком вышвырнуть ее из машины на обочину, я пытаюсь смотреть на время, проводимое мною с ней, как на ту часть военной подготовки, которая посвящена навыкам поведения в плену. Если меня когда-нибудь захватят в плен на территории противника, некоторые виды пыток мне будут не страшны.

Пока я собираюсь с духом, чтобы спросить, как у нее вообще идут дела, она опускает стекло на двери и закрывает глаза. Я начинаю гадать, о чем она сейчас думает, но не спрашиваю ее об этом.

Раньше я любил это время года – череда игр в американский футбол, запах горящих листьев, витающий в прохладном утреннем воздухе. Теперь же оно просто напоминает мне о том, что произошло. О смерти. Сегодня вечером как раз будет первая годовщина. Чтобы не забывать об этом, мне не нужен календарь. Я и так это чувствую, память об этом въелась в мои кости. Интересно, чувствует ли то же самое и Джесс.

Я сворачиваю на Мейн-стрит, и мне снова становится муторно, когда мы проезжаем мимо здания Общества охраны старины. Сияющая, белоснежная краска на стенах, тщательно ухоженный газон, обсаженный по краям оранжевыми, желтыми и ржаво-красными цветами. Люди полагают, что вся деятельность Общества – это сплошные банкеты с мороженым, балы дебютанток и церемонии открытия с разрезанием ленточек, но в его делах есть и свои тайны. Думаю, отец что-то такое раскрыл… что-то очень важное. Он тогда уже несколько недель вел себя странно, просиживая ночи напролет над семейными Библиями и старыми, ветхими документами, но именно та последняя встреча с Йэном Нили и членами Общества охраны старины и заставила его впасть в крайность.

Последний раз я был в этом здании сразу после прощания с отцом в похоронном зале. Мистер Нили сказал тогда, что хочет поговорить со мной как мужчина с мужчиной. Сказал, что ничто не происходит без причины и все это часть Божьего плана.

– Клэй, у всех нас есть роли, которые мы должны играть, – сказал мистер Нили. – А твое участие в наших делах очень важно для Общества охраны старины. Пора тебе занять свое место в его совете. Пора двигаться вперед, в будущее.

Тогда что-то в его словах показалось мне неправильным. Как когда кладут что-то тяжелое на сломанную кость.

– Я не могу тащиться в твоей машине весь день, дедуля. – Джесс начинает барабанить ногтями с черным маникюром по краю открытого окна.

Я жму на газ.

Некоторые судачат, что черный лак на ногтях и все прочее говорят о том, что Джесс стала готом. А еще они уверяют, что она полным ходом движется в тартарары. Мне остается только надеяться, что, чтобы вернуться к нам, ей не придется пережить бездну мук.

– Останови машину, – говорит она.

Я останавливаюсь перед домом с заколоченными окнами и объявлением на фасадной стороне, гласящем, что он продается за долги.