Последняя война. Великий Гусляр. Подземелье ведьм - [33]

– Возвращайтесь. – Загребин помолчал немного и добавил: – Вот что, я все понимаю, наверно, вам надо вернуться. Девкали умер. Повесился. И вот такую записку оставил… – Капитан прочел записку Девкали. – Я на прошлой связи не хотел вам говорить. Тогда вы только начинали работу. Теперь, судя по вашему сообщению, надежды не осталось. Возвращайтесь, что делать…

– До связи, – ответил Павлыш и посмотрел на сумрачного, заросшего суточной щетиной Антипина.

Антипин кивнул:

– Мы еще поработаем.

Солнце выползло на край горизонта и снова пропало за облаками, когда за бревнами они нашли изломанное лавиной тело женщины.

И тогда они, перетащив его на катер, улеглись спать, с трудом заставив себя задраить двери и потратить пять минут на дезактивацию. Они спали до вечера и не отвечали на запросы «Сегежи».

– Павлыш, Антипин! Павлыш, Антипин! Что с вами? Высылаем спасательный диск, – повторял Баков.

– Верните свой диск спать, – пробурчал Павлыш, не открывая глаз. – Хочется спать. Всем хочется спать.

6

Снова было пробуждение. Еще борясь с черной водой смерти, Девкали почувствовал его приближение. Организм боролся за жизнь, но сознание упорно цеплялось за спокойствие, за сон, за ровную бесконечность. Уже почти очнувшись, он услышал голос Пирры, которая звала его обратно к жизни, но он сопротивлялся и этому голосу, понимая, что голос – только иллюзия.

– Девкали, очнись, я здесь, – слышал он голос Пирры.

Потом слова Павлыша:

– Это труднее, чем в прошлый раз. Он не хочет жить. – Павлыш говорил на лигонском языке.

– Девкали, – снова позвала Пирра.

Голос ее был очень похож на настоящий голос Пирры.

Потом откуда-то издали прозвучал механический голос:

– Введите стимулятор. Я оставил его на пульте, слева.

Девкали почувствовал укол и почти немедленно понял, что совершенно жив и здоров и может открыть глаза. Не поднимая век, он произнес:

– Я все равно уйду. Сколько раз…

– Девкали, – произнесла Пирра. – Не будь ребенком.

Это могла сказать только сама Пирра. И Девкали, не смея поверить голосу, открыл глаза.

Пирра смотрела на него золотыми влажными глазами, улыбалась и сердилась одновременно. Так с ней было, когда у них делали последний обыск и сыщик достал из-под шкафа много месяцев назад забытый там мяч для игры в продо и приложил его к уху – проверить, не бомба ли это замедленного действия. «Бомба, – согласилась тогда Пирра, – сейчас взорвется».

– Ну вот, – сказал Павлыш. – Я пойду, у меня дела в лаборатории. Срочные дела.

7

Тело Ранмакана нашли на восьмой день после убийства капитана. В тридцати с лишним километрах от «Сегежи», среди холмов. По следам удалось узнать, что в последние два дня он брел обратно к кораблю, но заблудился, потерял силы.

Ранмакан был без скафандра и без пистолета. И то и другое он, видно, выбросил в пути. Также он потерял и коробочку лингвиста. Правда, сам Ранмакан этого не помнил.

Когда его во второй раз вернули к жизни и он стал вторым в Галактике дважды воскресшим человеком, он уверил Бакова, что ни с пистолетом, ни со скафандром не расставался.

За вторичным оживлением Ранмакана никто не наблюдал, никто не волновался, удастся ли опыт с ним. И, увидев его на следующий день опасливо бредущим по коридору, Кирочка Ткаченко громко сказала Глебу Бауэру:

– Будь моя воля…

– Понял, дуся, – ответил Глеб. – Сегодня он треть населения планеты. Правда, худшая треть. Может, его еще удастся сделать человеком.

Глава пятая. Купол на окраине Манве

1

Капитан Загребин не любил сумерек. Длинных весенних сумерек, полных глубоких синих теней и особенно напряженной тишины. Он не любил их даже на Земле. Здесь же, на Муне, лишенной птичьего гомона и шелеста листьев, сумерки казались ему особенно удручающими. В последние дни ему снова хотелось курить, и в сумерках он часто подходил к прикрепленной под экраном пепельнице и рассеянно постукивал по ней ногтем указательного пальца. Кудараускас, который поспорил с Павлышом, что капитан вернется к старой привычке, незаметно улыбался, слыша этот стук.

Чтобы разогнать сумеречное настроение, капитан отходил от экрана, поворачивался – руки в карманах – к главному пульту и, глядя в затылок трудолюбивому Кудараускасу, начинал:

– Зенонас, кстати, я вам не рассказывал, как у нас на третьем курсе?..

Если даже Кудараускас и слышал уже эту историю, он не говорил об этом, предпочитая ее выслушивать снова. Он считал рассказы мастера простительной слабостью, лишась которой, тот придумал бы себе другую, может быть, опаснее для окружающих. Например, начал бы собирать камни, как Фукс с «Нептуна». Потом в одном оказались бактерии, которые слопали весь урожай мандаринов на Земле и обошлись в год работы нескольким сотням биологов, а капитану Фуксу это стоило диплома капитана дальнего плавания. Капитан отвечает за груз своего корабля.

Корона Аро любил сумерки: сумерки напоминали его планету, далекую от звезд, спрятавшуюся, чтобы не замерзнуть, под толстым слоем облаков. Аро приходил на мостик, спрашивал разрешения капитана и садился на пол у локатора, обернув хвост вокруг себя. Аро смотрел на серое небо большого экрана с искренним удовольствием и слушал истории, происходившие с капитаном в богатом событиями космическом училище. Корона Аро был неразговорчив, но неразговорчивость эта проистекала от скромности. Он стеснялся своей громоздкости, стеснялся того, что приходится пользоваться лингвистом, отчего он упускал «душу» рассказа. Аро предпочитал слушать.