Последняя тайна пещеры - [7]

Мишка сделал страшную рожу — это должно было изображать лицо сыщика — и исчез на четыре часа…

Вернулся он едва передвигая ноги, но довольный. Пахло от него так, будто он съел целую фабрику-кухню. Вот как он доложил мне о разведке:

— Сел я за самый дальний столик, чтобы заказ подольше не взяли — и жду. А их нет как нет. Пришлось взять стакан чая. Сижу, прихлебываю, а сам на дверь кошусь. А официант решил, что я собираюсь уйти не заплатив. Встал рядом со столом и тоже ждет. Пришлось заказать коржик…

Тут Мишка погладил себе живот.

— Съел я коржик и опять кошусь на дверь. Опять официант подошел. Пришлось заказать сосиски с капустой. Наконец, вижу, входят. Сели через столик. Балясин сразу в меню носом. Ксана говорит: я так посижу, что-то аппетита нет… Тут ко мне опять подошли — пришлось опять повторить сосиски.

Мишка тяжело вздохнул.

— Сперва разговор у них был неинтересный: опаздывает наш поезд или не опаздывает. Балясин вынул часы и стал определять скорость поезда — так и прилип к окну. Потом объявил, что мы движемся со средней скоростью восемьдесят километров в час. А когда им принесли два борща, он что-то очень длинно говорил о значении горячей пищи для человеческого организма… а я старался есть медленно-медленно…

Мишка опять вздохнул, и в животе у него что-то хрюкнуло.

— Вдруг слышу: «Обратите внимание, Ксения Алексеевна, на эти стены. Видите — от постоянной влажности узор почти исчез. Вот почему в Абхазии с ее очень влажным климатом не могли сохраниться наскальные рисунки. Маркину, с его повышенной… впечатлительностью, конечно, померещились звери в обыкновенных пятнах и натеках. Пещеры Абхазии никогда не были жилыми…

— А Ксана соглашалась? — спросил я.

— «Да, да», говорит, и совсем перестала есть. — «Наверно вы правы, Виталий Валерьянович».

— И все?

Потом они долго спорили, кому платить за обед. А потом они ушли…

Мне подумалось, что результаты разведки бедноваты, но не хотелось огорчать Мишку. Все-таки он не пожалел ни сил, ни желудка для успеха дела. Я поблагодарил его и посоветовал лечь отдохнуть, но он возразил:

— Если я лягу, то буду раздавлен собственной тяжестью, как кит, выкинутый на берег.

День прошел быстро за разговорами, за игрой в «балду». Мы подъезжали к Харькову. На наше счастье, Глафира Александровна нашла себе друзей среди курортников и не мешала нам. Балясина и Ксану я не встречал и начал думать, что они уже сошли с поезда. Я не мог согласиться с Мишкой — едва ли Балясин поедет на Кавказ, чтобы окончательно добить Сергея Сергеевича. Это было бы, как в приключенческом романе. Он, конечно, скептик и сухарь, но не злодей же!

Будущее покажет.

Дядя Женя

— Сухуми! Скоро Сухуми! — разбудил нас ворчливый голос проводницы. — Мальчики, сдавайте постели!..

Мы вскочили и бросились к окну. Солнце обожгло глаза. Оно было слепящее, белое, чуть голубоватое от моря, и от него никуда не скроешься.

— Пальмы! Смотри, Толя, пальмы! — пыхтя от восхищения, закричал Мишка.

Вот и вокзал. И он тоже слепяще-белый, чуть голубоватый, будто его осветила вспышка магния. Мы вышли из вагона и нас обдало таким жаром, что сразу захотелось купаться. А вот и дядя Женя: худой, в полотняном костюме. Он поцеловал меня, хлопнул по плечу Шилина:

— Эк, вас накутали! А ну, снимайте пиджаки!.. Так. А теперь — за мной…

— Ну как, встретили дядю? — услышали мы за спиной голос Глафиры Александровны. — Здравствуйте, здравствуйте! Вашим племянникам очень повезло… В чем? Они были на моем попечении всю дорогу… Не стоит благодарности! Теперь я могу спокойно ехать в санаторий. Передала с рук на руки…

Дядя Женя с недоумением посмотрел ей вслед, улыбнулся, но ничего не сказал. Мы пошли к автобусу.

И тут на другом конце площади я увидел зеленую фигурку Балясина. А вон и Ксана… Значит, и они едут в пещеру! Лишь бы не опередили нас!

Было очень интересно ехать по незнакомому красивому городу, после вагонной духоты дышать свежим, густым от цветочных запахов воздухом. Мимо проносились кусты олеандра с красными и белыми цветами-букетиками. А это что за облезлые деревья? Оказалось — эвкалипты.

— Они летом линяют, как верблюды, — объяснил дядя Женя. — Это кора висит, как лыко. А вот кипарисы!

Белый домик дяди Жени мне очень понравился, а особенно балкон, на котором нам с Мишкой предстояло спать. Море шумело рядом и смотреть на него из окна надо было, раздвигая виноградные листья.

Долго мы купались в теплой воде. Забавно было знать, что Черное море, знакомое нам по округлым очертаниям на географических картах, рядом с нами, можно рукой потрогать.

Вот оно какое! Берег не песчаный, как мы почему-то ожидали, а усыпан круглой галькой. Никаких медуз и раковин не видно.

— Обедать, обедать! — услышали мы голос дяди Жени.

День прошел быстро. Меня очень удивило — дядя Женя ни слова не сказал о том, как и когда мы пойдем в пещеру.

Стемнело, и мы с Мишкой втащили на балкон раскладушки, а я опять спросил дядю:

— Когда же в пещеру?

— Успеешь, Толя… но если уж тебе невтерпеж, то слушай. Я был в пещере Маркина и…

— И?

— И там действительно нет никаких рисунков! Маркин ошибся, но я думаю, что строго взыскивать за эту ошибку нельзя. Очень часто бывает: причудливые пятна, натеки, колеблющиеся тени от фонаря создают подобие фигур животных…