Последняя тайна Патриарха - [8]

Для Насти, воспитанной религиозной нянькой, вера не была пустым звуком, модным увлечением – как для многих современных барышень. Отец-профессор серьезно воспитанием дочки не занимался, мать-актриса – тем более. И, что совсем уже нечасто бывает, вера у девушки не вступала ни в какие противоречия с обширными университетскими знаниями и пытливым умом. А Никита, едва ли не впервые пошедший в церковь перед службой на Кавказе, проникся лишь после знакомства с Алексием. Что и говорить, умел старик внушить что-то такое… настоящее, одним словом.

Девушка продолжила, очнувшись от раздумий:

– Много, ох, много чудил Иван Васильевич, прозванный Грозным. Особенно после смерти первой супруги, нежно любимой в народе, – кроткой и приветливой Анастасии Романовой. И опричнину мрачнейшую создал, и татарского царевича-подставу на трон посадил – тот на целый год оказался самодержцем. В Александровскую слободу уезжал, бросив бразды. Теперь это, знаешь, заштатный городок Александров, пара соборов осталась, тишь да благодать, а когда-то был он своего рода «российским Версалем», резиденцией… И все – посреди чудовищного блуда, многоженства, изуверских «избавлений» от неугодных жён… Впрочем, некоторые историки полагают, что сомнительные цари-государи Романовы, дабы выглядеть привлекательно, навесили на Грозного все грехи мира.

Так что теперь про него всякое говорят в книгах… Бояр да дворян строптивых медведями да собаками травил, лично пытал. В огне, на котором человека поджаривали, полешки посохом своим поправлял… Впрочем, тогда, в середине XVI века, точно поветрие какое по Европе пронеслось: немногим ранее, в Англии, король Генрих Восьмой так же безжалостно расправлялся с женами, чередуя их казни с расправами над епископами, ибо разругался с папой Римским, отрекся от веры католической, сам себя объявив – неслыханное дело! – главой церкви. Проложил, так сказать, дорожку для нашего Петра, тоже в свое время упразднившего сан Патриарха. Во Франции Екатерина Медичи тысячами истребляла своих же подданных, гугенотов-реформатов, и память о Варфоломеевской ночи пережила на века все прочие дела этой королевы. Правда, отойти от католического Рима Франция так и не осмелилась…

– Ты не отвлекайся, про перстень говори, не грузи! – подал голос Никита. Его, неподкованного, уже начали утомлять несущественные, как ему казалось, факты, ссылки и сноски.

– Ладно, тьма ты моя историческая. Так вот, а на Руси народ опять все безропотно проглотил, словно завороженный. Даже убийство в темнице митрополита Филиппа! Одного из немногих, кто осмелился поднять голос против бесчинств и поругания Церкви, против истязаний и казней. Ни одного покушения на царя-изувера не было, точь-в-точь как потом при Сталине… Или это у нас в крови: сильных обожать да трепетать перед ними?

После внезапной и загадочной смерти Грозного – я тебе уж рассказывала – перстень его любимый надолго исчез из упоминаний. Да и не до него было: через одиннадцать лет бесцветного богомольного царствования умер и его сын Федор, последний Рюрикович. На престол взошел его шурин, дьявольски умный и совершенно незнатный Борис Годунов, уже давно исподволь правивший страной. Это при обилии куда более родовитых – сколько ни истреблял их Иван – бояр да князей. Как, как этому подкидышу удалось подавить волю и знати, и простого люда, если еще за год до этого даже помыслить было нельзя о таком вопиющем попрании традиций? Ну, женат был царь Федор на сестре Бориса, и что? Интересная все-таки у нас история: власть передается через женщину, словно… гемофилия какая-то. И хотя сама женщина тогда править, в общем-то, могла, но самолично царствовать, как потом, после Петра Первого, – ни Боже мой!

– Все равно, что бомжа президентом избрать! – встрял возмущенный таким безобразием Никита, для которого порядок и справедливость были святы. – А гемофилия… это когда кровь не сворачивается? Да, попался нам один такой чеченский мальчик, случайно раненный… Так и умер, бедняга, не смогли остановить… До сих пор его взгляд помню, затравленный, ненавидящий… И чего дальше было?

– Появление якобы чудом спасенного Дмитрия, злодейски убиенного в Угличе младшего сына Грозного, вогнало в гроб испуганного Годунова. Еще бы – он-то был уверен, что маленького царевича, последнюю преграду на пути к трону, наверняка зарезали. Хотя по меркам того времени Дмитрий считался незаконнорожденным – как же, сын Марии Нагой, шестой жены, а церковь через силу признавала законными только три брака!

Нежданным было это появление, стремительным и поначалу удивительно триумфальным. И тоже непонятно: как он смог всех – все-ех! – убедить, что царского рода и трон по бесспорному праву должен принадлежать ему? Вот называют его Самозванцем, беглым монахом-расстригой Гришкой Отрепьевым, но уже давно историки доказали, что беглый монах и царевич – не одно лицо. И был Дмитрий образован, с Папой Римским переписывался. Держал себя – какой уж там «беглый монах»! Опять мелькает блеск перстня, наверняка доставшегося ему от отца! Не подарил ли он это сокровище возлюбленной супруге своей, Марине Мнишек? После чего не получила ли она над ним огромную власть? Ведь ее короновали, впервые царицу на Руси короновали! Раньше царские жены и царицами-то величались из вежливости, помазания на престол над ними никто никогда не совершал. Знаешь, поглядела я на ее изображения… Ну, ничего красивого! – Настя не удержалась и чисто по-женски возмутилась вопиющим фактом: какую-то не особо знатную польку возвели на российский престол, а была она и пучеглазой, и длинноносой!