Последняя святыня - [46]
В это время и оказался подле Марьи Егор Рогуля. Ровня Одинца по годам, Рогуля выгодно отличался от своих деревенских наперсников, теперь двадцатипятилетних мужиков, давно оженившихся и тянувших лямку тяжелейшего крестьянского труда. За несколько лет до того Егор уже делал попытку сватовства к Марье, да девка наотрез отказалась, а её отец, очень любивший свою младшенькую, и не думал ей приказывать. На селе, конечно, осуждали такие нежности — «куда катимся, православные, яйца курицу учат!», но с хлебосольными Яганами всё равно водились. Тем более что за исключением упорного нежелания идти за кого-нибудь замуж, Марья удалась всем остальным: была и красавицей, и рукодельницей и из отцовой воли не выходила.
Позднее Егора взял к себе «на Москву, в обученье» его дядька, подвизавшийся в столице торговлей суконным и кожевенным товаром. На толстого, задыхавшегося от необъятной своей ширины «моцковкого» купчину в его приезд сбегалось поглядеть полсела. «Авраамию Семёнычу, наше почтение!» — дергали с себя шапки мужики, завидев узнаваемые дрожки, в которых горой восседал купчина. «Пых, пых, — отдувался с кожаной лавки позади кучера торговец, — вам того же, православные!»
Рогуля снова появился в селе уже другим человеком. Даже его будничная одежда с лёгкостью затмевала собой самые дорогие праздничные наряды местных парней. Обнизанные бисером сапоги и пояс с серебряной пряжкой были таранами, пробивавшими ряды деревенских лапотных женихов, сплотившихся, было, перед невиданной допрежь угрозой. Деревенские гулянки холостой молодежи в присутствии этого молодого купца уже не напоминали ристалища равных меж собой особей мужского пола, но превратились в охоту, где главнейшим охотником выступал, конечно, Рогуля. Белые лебёдушки слободских улиц и переулков стаями падали под его выстрелами. Женихи клялись перебить ему ноги, отцы обманутых девок бегали жаловаться купцовой матери на непотребства сынка, но положение не изменялось ни на йоту. По крайней мере, до тех пор пока ухарь-купец с лёгким возмущением не обнаружил, что есть на селе девичье сердце, не трепещущее при его приближении. Марья, а это была она, никак не хотела его замечать. Это было гибелью сердцееда Егора Рогули. Он снова заслал сватов.
«Марьюшка, я тебя не неволю, — сказал Яган, — а только подумай и о нас с матушкой, упокой нашу старость. Сашка твой, видать, никогда не вернется, Бог весть, где голову сложил». И Марья поддалась. С окаменевшим сердцем восприняла она обрученье и последовавшие за этим домогательства нетерпеливого жениха. Чего уж хранить, давно не девка…
Егор вскоре умчался в Москву, готовить хоромы: свадьбу назначили на Покров. И тут в село явился Одинец. Такого коловращения «обчественных» умов слобода не помнила со времен случайного заезда сюда князя Юрия, упокой, Господи, душу его. Бабы метались из избы в избу, сыпали свежайшие сплетни, мужики, не сговариваясь, отменили завтрашние выезды на покосы. Деревенский дурачок по прозвищу Митя-Орел сказал: «Быть пожару…» Посельский староста Влас обругал его, но две пожарные бочки, стоявшие на волостном дворе, велел наполнить водой.
…Возок резко накренился и вновь выправился, Марья почувствовала, что лошади пошли шагом. Она пошарила рукой, нашла край шкуры, слегка отодвинула: впереди, шагах в ста, виднелись стены монастыря и главы двух или трёх его храмов. Обшитые железом ворота распахнулись, отряд и повозка втянулись в узкое чрево надвратной башни и затем выехали на широкий внутренний двор. С крыльца бокового терема к ним вышла монашка, сухая старая женщина в чёрной душегрее поверх чёрной же рясы, и повела всех за собой. За теремом оказался ещё один двор, совсем крохотный, образованный меж двух продолговатых строений.
— Вы, воины, стоять в той избе будете, — перст старухи указал направо, — лошади там дальше в конюшне, а раба Божия со детьми в этой подклети.
Старуха-ключица ввела Марью, нёсшую обоих младенцев, в невеликую комнату — печь, две лавки у стола, сундук для сна — запалила лучину, укрепила в железной рогати, вбитой в паз каменной стены.
— Дров много не жги, чай не дома живёшь, — голос у старухи трескучий, как горох в сушёном бычьем пузыре, — вода вот в ведре, а по нужде — бадейка у двери.
— Холодно тут, матушка. А у меня младшенький что-то дышит тяжеловато, не застудился бы в дороге.
— На всё воля Божья. Вечером зайдёт к тебе матушка-игуменья, ей и жалься.
Монашка вышла, недовольно бормоча что-то под нос. Звякнула наружная щеколда. Марья развязала шубейку в которую был укутан Степушка: так и есть — жар у парнишки…
Глава девятая
Четыре верхоконных воина пробирались по дороге, ведущей из стольной Твери на полдень. Раскидистые чёрные ели теснили дорогу, по обочинам толстыми пластами лежали глубокие сугробы. Навстречу конникам то и дело попадались большие обозы, запруживавшие всю проезжую ширину. Конники вынужденно съезжали с дороги, ожидая их прохода. Даже когда обозы кончались, встречное движение на пути не замирало: в сторону недалёкого города тянулись как одиночные возки, так и пешие группы народу. По большей частью это были люди крестьянского обличья, шли зачастую семьями: следом за санями-розвальнями, в которых, как правило, сидели одна-две бабы с младенцами на руках и лежало несколько мешков и коробов, ковыляли старики и старухи с посохами, крепко державшие свободной рукой ручонки отроков-парнишек или девок. Попадались и небольшие стада. Под ногами устало бредущих коров путались бестолковые блеющие овечки. Коровы, зимой животное стойловое, испугано таращились на сугробы.
Мечник Александр по прозвищу Одинец служил в полусотне пограничной стражи, бился с литвинами на Смоленском порубежье, но громкой ратной славы не снискал. Однако сам князь Иван Данилович Калита призвал воина к себе и дал наказ — отправиться в Тверь и разведать обстоятельства смерти сестры хана Узбека: несчастный случай, убийство или… быть может, и не умерла она вовсе? И разузнать надо все тайно, чтобы молва какая не пошла и чтобы никто не попытался вмешаться в расследование.Опасны и сложны русские дороги, но еще опаснее и сложнее княжеские интриги! И никому не ведомо, почему князь выбрал именно его, мечника Александра по прозвищу Одинец…
Безжалостный король Август Сильный заточил в своем замке юного аптекаря Иоганна Фридриха Бёттгера. Тот должен открыть тайну получения золота из свинца, а неуспех будет стоить ему жизни. Бёттгер не сумел осуществить мечту алхимиков, зато получил рецепт фарфора — экзотической и загадочной субстанции, называемой «белым золотом». И ради того чтобы его раздобыть многие современники готовы лгать, красть и даже убивать…
В основе исторического детектива – реальные события, произошедшие в Инсбруке в ноябре 1904 года. Всего один день и одна жертва! Но случившееся там получило широкий резонанс. Мы вглядываемся в эту трагедию из дня нынешнего и понимаем, что мир тогда вступал в совершенно иную эпоху – в драматичный и жертвенный XX век, в войнах которого погибли миллионы. Инсбрукские события, по мнению автора, стали «симптомом всего, что произошло позднее и продолжает происходить до сих пор». Вот почему «Чёрная пятница Инсбрука», столь детально описанная, вызывает у читателя неподдельный интерес и размышления о судьбах мира.
1920-е годы, Англия. Знаменитый лондонский писатель с женой-американкой, следуя на отдых, волею случая оказываются в типично английской глубинке. Их появление совпадает с загадочным и зловещим происшествием. Маленький уютный городок взбудоражен гибелью при весьма туманных обстоятельствах старшей дочери самого богатого и влиятельного человека в графстве, хозяина поместья Ланарк-Грэй-Холл. Слухи приписывают «авторство» преступления ужасному чудовищу из старинной легенды. Но вместо того, чтобы поскорее бежать подальше от опасных мест, приезжие «туристы» решают остаться.
Судьба молодой чешки Маркеты была предопределена с самого ее рождения. Дочь цирюльника, а также владельца бани, она должна была, как и ее мать, стать банщицей – помогать посетителям мыться и позволять им всевозможные вольности. Но однажды ее судьба круто изменилась…В городок, где жила Маркета, привезли на лечение внебрачного сына императора Рудольфа II, дона Юлия, подверженного страшным приступам безумия. Ему требовались лечебные кровопускания, которые и должен был производить местный цирюльник – отец Маркеты.
Неподалеку от Иерусалима во время археологических раскопок обнаружен бесценный свиток — «Евангелие от Иуды». Расшифровка текста поручена католическому священнику Лео Ньюману. Лео переживает кризис веры в Бога. Он понимает: если свиток будет признан аутентичным, это пошатнет основы христианства и скажется на судьбах миллионов верующих… Священник задается вопросом: что важнее — спокойствие незнания или Истина?Действие романа то забегает вперед, повествуя о жизни Лео после своеобразного воскрешения, то возвращается в фашистский Рим 1943 года.
Впервые на русском языке «Тайная книга Данте», роман Франческо Фьоретти, представителя нового поколения в итальянской литературе, одного из наследников Умберто Эко.Действительно ли Данте скончался от смертельной болезни, как полагали все в Равенне? Или же кто-то имел основания желать его смерти, желать, чтобы вместе с ним исчезла и тайна, принадлежавшая не ему? Мучимые сомнениями, дочь поэта Антония, бывший тамплиер по имени Бернар и врач Джованни, приехавший из Лукки, чтобы повидаться с поэтом, начинают двойное расследование.
1537 год, Англия. Полным ходом идет планомерное уничтожение монастырей, объявленных рассадниками порока и измены. Однако события в монастыре маленького городка Скарнси развиваются отнюдь не по сценарию, написанному главным городка Томасом Кромвелем. Его эмиссар зверски убит, обезглавленное тело найдено в луже крови неподалеку от оскверненного алтаря. Кто это сделал? Колдуны, приверженцы черной магии? Или контрабандисты? Или сами монахи? Расследовать убийство поручено Мэтью Шардлейку, горбуну, чей ум способен распутывать самые сложные преступления.
1921-й год, НЭП делает первые шаги. Уголовный элемент, пользуясь тем, что молодой советской республике, находившейся в кольце врагов, было не до него, поднял голову: убийства, разбои, кражи, мошенничество. Буйным цветом расцвела воровская «малина». Сотрудник уездной милиции Пётр Елисеев проявил себя в операции по поимке особо опасного преступника и был отправлен на усиление в губернский уголовный розыск. Его наставником стал более опытный товарищ — агент губро Колычев. И в первом же совместном деле сыщики столкнулись с дерзкими преступниками, прекрасными знатоками психологии.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.