Последняя святыня - [19]
— Эй, бабоньки, что случилось-то? — кричал бегущим смешливый Потап. — Что за шум, коль драки нет?
Бабы визжали что-то непонятное и мчались дальше, набавляя ход.
Первыми из торговцев, кто учуял грозившую опасность, были южные купцы. И на этом, самом большом рынке Твери, и на других, поменьше, едва ли не четвертую часть среди всего торгующего сословия составляли выходцы из многих полуденных улусов Золотой Орды. Здесь были и шумные, горячие авары, привозившие в далекие северные края необыкновенной красоты чеканеную посуду из серебра и меди, конскую сбрую, вино и диковинные сушеные плоды тамошней земли. Рядом с лавками и балаганчиками аваров распустились легкие парусиновые шатры важных и спокойных персов-шемахинцев, развешивавших на десятках жердей горевшие яркими красками ковры и бархатные покрывала. Но больше всего среди торговцев было купцов из Сарая, этой признанной столицы великого государства, из города, в котором жил повелитель полусвета великий хан Узбек, из города, где сошлись Восток и Запад.
Золотоордынские купцы давно и прочно осели на торгу, обзавелись крепкими связями, отстроили большие лавки, а кое-кто помоложе успел связать себя и семейными узами, сосватав невест из богатых тверских купеческих семейств: богачество всегда тянется к богачеству, тем более что иные отцы-иноверцы, прикинув, что это выгодно для торговли, дозволяли наследникам переходить в православие.
Сейчас купцы-инородцы маялись за прилавками, глядя, как Одинец подсаживает Илью на высокую крышу мучного лабаза.
— Ну, что там?
Илюха, привстав на цыпочки и вытянув шею, пытался разглядеть что-либо за крайним, ближним к Волге рядом торговых сооружений.
— И не понять! Народу на берег набежало — страсть. Мечутся вразброд. Ага, от крепости татары… с саблями. А которые и на конях скачут… Ой, дядя Саша, они людей рубят…
— Слазь, блаженный, я сам погляжу, — Одинец, примериваясь, занес ногу на венцы сруба, но забраться не успел. Откуда-то из узких проходов между балаганами протиснулся Битая Щека. В располосованной от горла до пупа рубахе, со свежим кровоподтеком на лбу он не походил сам на себя. Щека ткнул в подсыхающую землю обнаженный меч, до самого крыжа измазанный бурым, охая, схватил лежавшую на телеге баклажку с водой:
— Началось! — он, покачиваясь, жадно припал к посудине, вода струйками лилась мимо рта, орошая бородку и грудь. — Суки ордынские… Мы как раз по берегу шли, смотрим — трое к попу привязались, лошадь отнимают. Я вроде миром хотел, чтоб обратно. А эта гнида — их старший — как заверещит! И за саблю хватился. Я ему в кишки саданул — ойкнуть не успел! Жук с Толстыкой остальных завалили. И поехало… Их там кругом много оказалось, набежали. Спасибо, мужички тверские заступой встали… На топорах рубятся… Не выстоят наши… Оружья мало…
Речь охранника начала слабеть, переходя в бессвязный сумбур. Только сейчас Одинец заметил, что сзади весь правый бок того заливает сочащаяся по рубахе и шароварам кровь. Александр подхватил раненого.
— Сашка… замнут… уходите…
— Молчи, — Одинец обвел взглядом вытянутые лица сгрудившихся вокруг москвичей, скомандовал: — Мужики, кто на рати бывал, пусть здесь останется. Попробуем товар отстоять и тверским помочь. Остальные — на заезжий двор, коней за городские ворота угоняйте.
Повторять не пришлось, торговцы бросились прочь, унося раненого. Это послужило сигналом: захлопали ставни и двери лавок, заскрежетали засовы и, сначала поодиночке, затем группами, теснясь в узких улочках торговых рядов и распыляясь, растворяясь, исчезая в более широких улицах посада, побежали купцы и лавочные сидельцы. Кто-то пытался тащить наиболее ценные вещи, но ронял или бросал их по дороге, кто-то мчался налегке, прижимая к груди сунутый за пазуху кошель с монетой. Возле Одинца остались только пять-шесть человек.
— А ты чего ждешь? — Александр поймал за ухо Илью. — Ну-ко, живо дуй отсюда.
— Не пойду, — извивался парнишка, — ой, больно!
— Илья, Богом заклинаю, беги, — Одинец отпустил парня, тихо попросил, — Карьку моего спаси, век благодарен буду…
Илья понял Александра, поник плечами:
— Пойду. Дядь Саша, ты живой останься, а?
— Попробую…
Глава четвертая
Весть, с которой в покои великого князя вломился кравчий Елизар Щербак, согнала краску с княжеских щек. Побледнев как полотно, Александр Михайлович вцепился в плечо задыхающегося от волнения и от непривычного бега на собственных ногах боярина:
— Как так дерутся?! Кто посмел, кто дерзнул?
Трясущимися руками молодой князь набросил на ворот расшитое золотом оплечье, сверкавшее разноцветьем драгоценных камней, торопясь, застегивал убегающие из-под пальцев жемчужные пуговки. Боярин Щербак елозил возле князя на коленях и, глотая слова, испуганно рассказывал:
— На берегу возле торга все началось. Ордынцы уж все там, сам Чол-хан командует… Вывел всех своих, ближние к детинцу улицы заняли и отжимают наших.
— Жена моя где?
— Здесь, государь, в тереме, — откликнулся кто-то из ближников-бояр или, может, служилых князей, теснившихся в коридорчике перед княжеской светлицей.
— Собирайте дружинников, какие в кремле есть. Двор закрыть, выставить охрану, чтоб ни волоска не упало с голов детей моих и жены. Мне — седлайте жеребца. И со мной поедут, — великий князь наугад указал на двух-трёх человек из окружения.
Мечник Александр по прозвищу Одинец служил в полусотне пограничной стражи, бился с литвинами на Смоленском порубежье, но громкой ратной славы не снискал. Однако сам князь Иван Данилович Калита призвал воина к себе и дал наказ — отправиться в Тверь и разведать обстоятельства смерти сестры хана Узбека: несчастный случай, убийство или… быть может, и не умерла она вовсе? И разузнать надо все тайно, чтобы молва какая не пошла и чтобы никто не попытался вмешаться в расследование.Опасны и сложны русские дороги, но еще опаснее и сложнее княжеские интриги! И никому не ведомо, почему князь выбрал именно его, мечника Александра по прозвищу Одинец…
Третий роман из серии «Кавказский детектив, XIX век». Дом Мирза-Риза-хана был построен в 1892 году возле центрального парка Боржоми и очень органично вписался в городской пейзаж на фоне живописных гор. Его возвели по приказу персидского дипломата в качестве летней резиденции и назвали Фируза. Как и полагается старинному особняку, с этим местом связано множество трагических и таинственных легенд. Одна из них рассказывает про азербайджанского архитектора Юсуфа, который проектировал дом Мирза-Риза-хана.
Второй детектив с участием Николая Александровича де Кефед-Ганзена и Аполлинария Шалвовича Кикодзе. Приключения на Кавказе, в Лондоне, Палестине.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие романа происходит в Советской России в 1927 году. В Москву приезжает Мария Шаховская. Она должна отомстить четырём насильникам, исковеркавшим её жизнь. Но что есть месть?
Молодой белорусский историк Мечислав неожиданно находит ценный предмет – серебряную капсулу времен последнего польского короля и великого князя литовского Станислава Августа. Во время плена в одном из своих замков, король спрятал артефакт, поместив в него записку с загадкой, разгадать которую вместе с друзьями, Викой и Владимиром, берётся Мечислав. Им удается выяснить, что монарх был членом организации масонов, но в это время в расследование начинают вмешиваться незнакомцы… Книга основана на реальных фактах.
Во время привычной инспекции состояния Летнего сада старшего городового Федулина ожидала страшная находка. Среди пруда на спине, раскинув ноги и руки и запрокинув кудрявую голову, плыла маленькая девочка. Жертвой оказалась единственная дочь надворного советника Картайкина, которую несколько дней назад похитили прямо на улице. Осмотр показал, что прежде, чем выбросить девочку в пруд, убийца задушил ее. Но кому понадобилось убивать маленькую дворянку? Расследовать это сложное и запутанное дело предстоит шефу жандармерии Бенкендорфу и обер-полицмейстеру Кокошкину.
1537 год, Англия. Полным ходом идет планомерное уничтожение монастырей, объявленных рассадниками порока и измены. Однако события в монастыре маленького городка Скарнси развиваются отнюдь не по сценарию, написанному главным городка Томасом Кромвелем. Его эмиссар зверски убит, обезглавленное тело найдено в луже крови неподалеку от оскверненного алтаря. Кто это сделал? Колдуны, приверженцы черной магии? Или контрабандисты? Или сами монахи? Расследовать убийство поручено Мэтью Шардлейку, горбуну, чей ум способен распутывать самые сложные преступления.
1921-й год, НЭП делает первые шаги. Уголовный элемент, пользуясь тем, что молодой советской республике, находившейся в кольце врагов, было не до него, поднял голову: убийства, разбои, кражи, мошенничество. Буйным цветом расцвела воровская «малина». Сотрудник уездной милиции Пётр Елисеев проявил себя в операции по поимке особо опасного преступника и был отправлен на усиление в губернский уголовный розыск. Его наставником стал более опытный товарищ — агент губро Колычев. И в первом же совместном деле сыщики столкнулись с дерзкими преступниками, прекрасными знатоками психологии.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.