Последняя ставка - [188]

Следующим предстояло сдавать Крейну.

Небо за открытыми окнами было темным; все еще теплый ветер, несший издалека запахи нагретого камня и шалфея, развел на озере короткие крутые волны, из-за которых жидкость в стаканах, стоящих на зеленом сукне, раскачивалась и всплескивалась. Сигаретный дым грибом висел над набросанными в банк купюрами.

Ньют, сидевший справа от Крейна, перевернул последнюю из сданных в открытую карт.

– …И пара к семерке, – приговаривал он, – никакого толку. Семерка за семеркой, семерки дешевки, Летающая монахиня получила туз и, наверно, набирает флеш, еще десятка к десятке жезлов, крепкая пара, а к девятке пришел… пришла восьмерка, тянет на стрит. – Он откинулся в кресле. – Десятки – это сила.

Не желая снова сидеть рядом с Леоном, Крейн на этот раз собрал колоду так, чтобы поместиться на втором месте справа от отца, и успешно устроился там. У игрока между Крейном и его отцом была всего лишь пара десяток, и он постучал по столу: «проверяюсь». Леон поставил две сотни, и все поддержали эту ставку, а потом обладатель десяток поднял еще на двести. Все остальные игроки поддержали этот провокационный райз.

Пришла очередь Крейна выставить «руку» на продажу, и он продал ее за те же семьсот, которые вложил в банк. Обладатель десяток отказался продать свои карты за семьсот и купил «руку» Леона за семьсот пятьдесят.

– Отлично, – сказал игрок, вложив четыре открытые карты Леона в свою «руку» и продемонстрировав две пары со старшими десятками. – Спасибо, мистер Ханари, этого-то я и хотел. Я рассчитывал на то, что эти карты достанутся мне: я заметил, что вы всегда продаете свою «руку», никогда не выжидаете и не покупаете.

Крейн увидел, что лицо Арта Ханари с повязкой на лбу слегка нахмурилось, и понял, что его отцу не нравится, что соперники разгадали его стратегию игры в «Присвоение». Леон заставил губы Ханари улыбнуться.

– Придется мне разнообразить манеру своей игры, – сказал он.

«Пожалуйста, только не сразу», – подумал Крейн.

Прошел следующий круг ставок, и в итоге «лодка» от десяток, собравшаяся у человека, купившего «руку» Леона, проиграла «лодке» от тузов.

Раздача перешла к Крейну.

Он собрал карты, а потом, потянувшись, чтобы положить в середину стола стодолларовую купюру – свою анте, – зацепил рукой стакан с содовой, так что тот покатился по столу, оставляя на своем пути мокрую синусоиду.

Получилось отлично, и Крейн молниеносно сбросил карты в сумку и достал оттуда свою колоду, пока удивленные игроки не успели произнести первого слога вырвавшихся ругательств.

– Прошу прощения, – бормотал Крейн, безуспешно пытаясь вытереть воду бумажной салфеткой.

– Стив! – воскликнуло тело Ханари, обращаясь к бармену-«аминокислотнику», – полотенце, живо! – Самого Крейна отец наградил гневным взглядом раскрытого глаза. – Похоже, наша Летающая монахиня не понимает, что мы играем уникальными картами ручной работы, которые нельзя мочить!

– Я же сказала: прошу прощения, – буркнул Крейн.

Сукно прямо перед ним осталось сухим, и он плавным движением перелистнул карты, и принялся тасовать, прорезая насквозь. В сумке у него теперь лежала колода, в которую входил тот самый валет чаш, который сорок два года назад лишил его глаза, и сейчас оставалось только жалеть, что продолжать игру этой ночью придется не с нею.

Стасовав семь раз, он положил колоду перед Ньютом, тот срезал, и Крейн легким движением руки положил карты в прежнем порядке. Между тем все игроки следили за вытиранием стола.

Когда зеленое сукно промокнули полотенцами и тщательно высушили феном для волос, который кто-то из «аминокислотников» принес из ванной, и хозяин, наконец, разрешил продолжить игру, Крейн сдал каждому из игроков по три карты – две втемную и одну открытую.

Первый круг торгов собрал в банк пятьдесят две сотни долларов, после чего Крейн раздал по второй открытой карте.

На сей раз у его отца оказались десятка и восьмерка мечей втемную и рыцарь жезлов с шестеркой чаш в открытую. У Крейна имелась часть той «руки», которую Доктор Протечка купил во время игры на стоянке вчера утром – девятка с королем мечей втемную и семерка мечей и восьмерка чаш в открытую. Крейн мог совершенно правдоподобно купить «руку» у «Арта Ханари», в расчете составить стрит из шестерки, семерки, восьмерки и еще трех карт.

– И, – объявил Крейн после того, как была названа последняя ставка, – для спаривания предлагается «рука» мистера Ханари. Какие будут предложения?

Кто-то предложил 500, одна из женщин 550, но Ханари лишь покачивал головой.

– Даю шестьсот, – сказал Крейн. И подумал: «Если у вас, сучьих детей, хватит простого карточного чутья, чтобы купить «руки», которые я составил для вас, я выиграю этот раз с флешем от короля мечей».

– М-м… – сказал Леон губами тела Ханари, – нет.

– Шестьсот пятьдесят, – предложил Крейн, старательно скрывая нетерпение. Он чувствовал, что на его лбу из-под макияжа выступил пот; будет казаться неестественным, если он будет выкладывать несусветные деньги за вроде бы рядовые три карты подряд.

– Нет, – ответил Леон. – Пожалуй, на сей раз, я сам куплю.

Он выбрал именно эту раздачу для того, чтобы изменить стиль игры, из-за того, что эта сволочь ляпнула во время предыдущего кона.