Последняя среда. Литература о жизни. Тема номера: Украина - [24]

Интересно сравнить взгляды Гоголя на историю украинского козачества с изданной Пушкиным в 1834 году «Историей Пугачева», где он говорит о казаках уральских или яицких. Лишенный к тому времени уже всякой романтики, глаз Пушкина видит отсталую территорию с архаичной системой местного самоуправления, которая с проблемами постепенно интегрируется в состав Царства Московского и Российской империи. Этот болезненный процесс интеграции сопровождался введением налогов и повинностей и изменением привычного уклада жизни. Жесткие действия имперской администрации порождали бунты, самым масштабным из которых была пугачевщина. Пушкин испытывает сочувствие к попавшим в жернова истории казакам, но подробно описывает зверства, творимые бунтовщиками, и явно не видит другого выхода, кроме военного подавления восстания. Имперская диктатура, с его точки зрения, лучше провинциального бандитизма. Ход истории не на стороне казаков.

Следовательно, и так называемая историческая основа «Тараса Бульбы» не имеет никакого реального подтверждения. Не зря Гоголь выбрал для действия не исторически достоверную эпоху Коли-ивщины и Уманьской резни, а легендарные и не датированные им точно времена то ли 16-го, то ли 17 века.

Итак, «Тарас Бульба» – это не эпос, выражающий основы народной жизни, а повесть о запутавшемся в собственных сетях авантюристе. Это и не исторический взгляд на конфликты прошлого, отзывающиеся в современности, а фантазия на тему литературного памфлета «История русов». Так откуда же эмоции? Что там цепляет? Неужели только поэтическое слово Гоголя?

Обе редакции «Тараса Бульбы» – 1835 и 1842 годов – появились между двумя событиями: подавлением польского восстания в 1831 году и подавлением венгерской революции в 1848-м.

В 1831 году генерал-губернатор Малороссии так объявлял о формировании казацких полков для участия в подавлении польского восстания: «Добрые и верные казаки!.. Избранные среди вас воины, находясь под начальством малороссийских начальников при армии, будут ограждать кровную свою родину, земли и дома родителей своих от мятежных поляков, вероломных и неблагодарных изменников, отродия тех самых ляхов, которые некогда хотели уничтожить святую веру ваших храбрых предков и отнять у них собственность, но праотцами вашими были побеждены». (2)

А это извлечение из Высочайшего манифеста Николая Первого от 14 марта 1848 года, провозглашенного перед походом в Европу: «По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашей Русью, защищать честь имени Русского и неприкосновенность пределов Наших.

Мы удостоверены, что всякий Русский, всякий верноподданный Наш, ответит радостно на призыв своего Государя; что древний наш возглас: за веру, Царя и отечество, и ныне предукажет нам путь к победе: и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!»

Не правда ли, как нельзя лучше и идейно, и стилистически, ложится в этот ряд вторая редакция Тараса Бульбы с ее призывом «чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть басурманов, все бы сделались христианами!» и пророчеством «Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»

Реальность продолжила этот ряд следующими военными конфликтами в ходе территориальной экспансии Российской империи:

1817–1864 – Кавказская война,

1839 – 1895 – туркестанские походы,

1853–1856 – Крымская война (начавшаяся с оккупации Россией дунайских княжеств),

1863–1864 – подавление польского восстания,

1877–1878 – русско-турецкая война,

1904–1905 – русско-японская война.

В 1914 году Российская империя под предлогом защиты православной Сербии вступает в Первую мировую войну, рассчитывал присоединить к себе Константинополь и морские проливы. Чем для Российской империи кончилась Первая мировая война, хорошо известно.

Я думаю, в этот ряд можно добавить и подавление «Пражской весны» в 1968-м и ввод войск в Афганистан в 1979 году.

Самым ярким идеологическим обоснованием этой русской военной экспансии и стал «Тарас Бульба» Гоголя. Поэтому так задевает он – ведь какой русский не любит поразмыслить о Большом Русском Проекте. И до сих пор идет у нас в России спор, каким быть этому проекту: силовым, основанном на военной мощи, природных ресурсах и территории, или цивилизационным и культурным, ведущим равноправный диалог со всеми языцами.

На одном полюсе безбашенный Тарас Бульба с его «Ну, дети! что и как? кого и за что нужно бить?», на другом – Акакий Акакиевич Башмачкин с метафизическим ужасом перед реальностью.

Но, может, это просто две стороны одной медали? И Башмачкин – это задумавшийся над своими «подвигами» Тарас Бульба?

Может, нам поискать себе других героев?

(1) – В. У. (рец.) Zamek Kaniowski, powie;; przez Severyna Goszczynskiego. Каневский замок, повесть в стихах, сочинения Северина Гощинского. В Варшаве. 1828, in 8. 160 стр. – Моск. телеграф, 1830, ч. XXXIII, № 9, с. 75–97; № 10, с. 196–223. (2) – Цит. по «Западные окраины Российской империи», Л.А. Бережная, О.В. Будницкий и др., М., НЛО, 2006, стр.58.