Последняя роза Шанхая - [25]

Националисты отступали на протяжении многих лет, Чунцин стал их новой столицей.

– Они уже бомбили ее, – сказал мой младший брат, Ин.

– Какие животные! – выругался Синмэй. – А ты знала, что этот пес Ямазаки получил повышение? Он конфисковал состояние нашей семьи и теперь возглавит подразделение, которое будет вести дела с людьми в Поселении. Айи, если ты свяжешься с иностранцами, то привлечешь его внимание и потеряешь все – своих посетителей, свой клуб. – Он отбросил фишку с девятью точками. Пэйю застонала. Ей нужна была эта фишка, но по правилам игры она не могла ее взять.

Имя Ямазаки вызвало дрожь во всем теле. Я все еще помнила родинку у него под глазом, его вызывающее отвращение злорадство. Командующий кавалерийским подразделением, которое конфисковывало имущество местных жителей, он ворвался в мой дом и заявил, что все имущество моей семьи теперь является собственностью его императора. Он приказал нам заполнить формы, в которых содержалась информация о наших банковских счетах и акциях в сталелитейной, железнодорожной компаниях и фирме по торговле шелком, иначе нас ждала смерть. Он бы конфисковал и наш дом, если бы не мой дедушка, который, как я узнала позже, дружил с главой Императорской Квантунской армии до того, как она превратилась в машину для убийства.

Держа в руках миску, я ответила:

– Мой клуб платит его правительству налог на прибыль. И танцуя, люди не думают о бунте. Ямазаки это понимает.

– Айи, тебе стоит подумать о создании семьи. У нас хорошие семьи, а девушки из хороших семей не зарабатывают себе на жизнь. Ты уже не молода. – Игра Пэйю складывалась не очень хорошо, поэтому она ворчала. Эта женщина свято чтила традиции и считала, что роль женщины – быть женой и матерью. Ей не нравилось, что я работаю – тем более, в распутном ночном клубе! Она всегда говорила, что я старая, так как считала, что девочки с моим воспитанием должны обручаться в десять, выходить замуж в четырнадцать и рожать первого ребенка в шестнадцать лет. Подобно ей самой. Но я задавалась вопросом, по какой причине она хотела, чтобы у меня были дети – чтобы я потеряла свою хорошую фигуру? После пятерых детей, с шестым на подходе, Пэйю трудно было найти свою талию.

– А когда Эмили приедет в гости? – спросила я.

Мой вопрос заставил всех, включая Пэйю, замолчать. Эмили Хан, американская журналистка, переехавшая в Шанхай пять лет назад, была любовницей Синмэя. Он не считал подобное чем-то зазорным, поскольку многие китайские мужчины имели наложниц. Пэйю же раздражал не сам факт наличия любовницы, а ее национальность.

– Почему ты спрашиваешь? – сердито прохрипел Синмэй.

Он нарушил правило о том, что «соль и сахар нельзя смешивать». И расплатился за это, лишившись некоторых друзей, представителей искусства, и деловых партнеров. Эмили Хан, вероятно, подверглась такому же обращению, но на самом деле я не очень хорошо ее знала. Я чувствовала с ней определенный дух товарищества, так как мы обе работали, бросая вызов традиционной роли женщин.

– Не бери в голову. Я устала. Я пойду в свою комнату.

– Хочешь поиграть? Я выигрываю. – Ин подмигнул мне. Он был добр ко мне, потому что я являлась его кредитором. Он занимал у меня деньги без всякого намерения вернуть их, но я все равно не могла ему отказать. Из всех моих братьев он был мне ближе всех, хотя и походил на ходячую петарду, начиненную опасным порохом молодости. Он попадал в неприятности, затевая драки, однажды его даже посадили в тюрьму. А недавно, по словам некоторых посетителей моего клуба, его видели на подпольном коммунистическом собрании.

– Ну…

– Мы еще не закончили разговор. – Синмэй бросил на меня долгий взгляд, предупреждая, что его терпение на исходе. – Пианист. Ты собираешься его уволить?

– Я забыла упомянуть. У него поранена рука.

– Значит, он даже не может играть на фортепиано.

Я потерла лоб. Я предпочитала не ссориться с Синмэем, ведь моя судьба была в его руках, но он напомнил мне, что мой бизнес всегда стоял на первом месте. У меня не было причин платить уборщику по ставке пианиста.

– Я с большим удовольствием скажу иностранцу, чтобы он убирался, Айи, – предложил Ченг с самодовольным видом. Ни для кого не было секретом, что он тоже возмущался тем, что я управляю ночным клубом. «Какой мужчина позволит своей жене флиртовать с другими?» – спросил он, когда я приобрела клуб. Но мы решили между собой, что до нашей свадьбы я буду управлять клубом, а после передам управление ему и останусь дома. С таким соглашением он имел право голоса при принятии каждого решения о клубе.

– Нет. – Я тяжело вздохнула. – Я сама скажу ему.

Глава 16

Эрнест

Он выполнял черную работу, когда менеджер Ванг позвал его в бар и прошептал что-то на ломаном английском. Эрнест не мог понять, что тот сказал, но обеспокоенный взгляд менеджера Ванга заставил его волноваться.

Айи сидела за стойкой бара, рядом с ней курил сигарету Ченг, элегантно одетый, красивый мужчина, который, как слышал Эрнест, был ее женихом. Его внушительная фигура с широкими плечами была облачена в дорогой пиджак, на руке красовались золотые часы. Эрнест видел его несколько раз и чувствовал себя неловко от его присутствия, его богатства, культурной утонченности и даже его хорошего вкуса в моде. Он также испытывал смешанные чувства, когда видел, как Ченг входит и покидает банкетный зал с Айи. Они прекрасно выглядели вместе, оба с привлекательной внешностью и дорогими украшениями. Но он заметил неловкость, отражавшуюся на лице Айи, и собственнические повадки Ченга – он всегда сжимал ее руку, как будто хотел удержать ее от бегства.