Они приходили к нему еще дважды. Каждый раз О'Нейл их развлекал балладами. Сэмми выглядела немного обиженной, но по-прежнему дружелюбной.
Он вздохнул с облегчением, когда на третий день праздника женщины не пришли.
Благодарю тебя, Создатель, за эту передышку.
Его благодарность была преждевременной. Он уже почти заснул, когда его разбудил взволнованный голос. Сэмми, совершенно нагая, стояла над ним. Она была сильно возбуждена. На смену кокетству пришла явная страсть и вожделение: люби меня, пока мы еще живы.
Она украсила палатку цветами. И на талии у нее был венок из цветов, и изголовье его кровати было усыпано прекрасными цветами.
— Я твоя, Джимми, ты можешь делать со мной все, что захочешь. Ты всегда хотел меня, и я тоже. С самого первого дня. Давай обменяемся подарками, пока у нас есть время.
Симус нервно сглотнул. Перед ним была не краснеющая девственница, отдающая себя в жертву. Перед ним была соблазнительная роскошная искушенная женщина в расцвете своего совершенства. У него никогда не было романа с такой женщиной, только в самых безумных фантазиях.
Бог мой, кто же устоит?
Стоп, стоп! Есть по крайней мере две уважительные причины — Эрни и Мариетта.
Дай Бог, чтобы ни тот, ни другая никогда не узнали об этом.
— Ты раздумываешь? — она готова была разрыдаться. — В этом нет ничего порочного. Через каких-нибудь два дня я все — равно стану объектом для развлечения. Любые грязные лапы будут бессовестно обладать мной. Почему же мне не отдать себя человеку, который любит меня? Мой прекрасный супруг не осудит меня за это. Ему будет легче, если меня возьмет человек, который уважает меня.
— Но ведь он не думает, что я сделаю это прямо здесь? — он застонал и сжал кулаки.
— Он сказал, что не станет осуждать меня. Особенно сейчас… мы скоро умрем, все мы, ты же знаешь это; больше уже ничего не будет, Джимми!
— О, я в этом совсем не уверен, но даже если… — он отвернулся от ее взгляда, не выдержав сквозившего в нем отчаяния.
— Ведь Мариетта больше не девушка. Мы все это поняли. Ее тоже будут брать все подряд. Это наш путь. Она не будет тебя осуждать.
Может быть она и не будет осуждать. Но я не допущу этого ужаса, я не отдам ее никому.
— Я сам тебя не прошу, — он решительно встал, отошел к другой стене и оделся. — Я знаю, что ваша культура допускает это. Но, может быть, не всегда. Мне трудно разобраться. Но, Сэмми, я знаю, что моя не допускает..
Проклятье, почему все, что я говорю, звучит так самоуверенно?
— И еще. Дело в том, что если мы с тобой поступим так, то после Фестиваля, если мы уцелеем, мы не сможем больше оставаться друзьями. Ты знаешь это, и я знаю. Я хочу остаться твоим другом на долгие годы, а не любовником на несколько мгновений.
— Ты просто не любишь меня, Джимми, — слезы катились по ее щекам, — ты никогда не любил меня, вот и все.
— Я очень люблю тебя, Сэмми.
— Со мной это началось с того дня, когда ты поцеловал меня в Институте Тела. Я кинулась домой к мужу сказать ему, что теперь готова нарушить правила. Он был так счастлив, — она закрылась руками, смутившись своей наготы. Он бережно укрыл ее одеялом. — И ты научил меня любить мужа, но отказываешься любить меня…
— Я говорю «нет» потому что люблю тебя.
И потому что я полный кретин и чертов моралист. Мне больше уже никогда не выпадет такой удивительный случай.
Она сжалась клубочком в его крепких руках, истерзанная страданиями — бедный ребенок. Он тихо мурлыкал колыбельную, чтобы она немного забылась.
Он пел о том, что она, как нежный цветок ежевики, ароматное малиновое соцветие.
Он пел ей о том, что она — его любимая, дорогая, как свежий яблоневый цвет. Он пел о том, что она для него, как весна в холодный дождливый день.
Теперь пора было ее будить и отправлять назад в Город, до полицейского патруля.
Симус Финбар О'Нейл, ты самый поразительный идиот во всей истории человечества!
Это она. Сама Настоятельница. О, Создатель, ну почему меня всегда будят женщины? Где я? Как холодно и сыро здесь, очень неуютно.
Он перевернулся на другой бок, чтобы заснуть.
— В добавление к сказанному, — голос был безжалостный, — ты болтун, губошлеп, краса космоса, трус, урод, недостойный «Ионы».
— Это Вы? — Симус слегка приоткрыл один глаз и сел на кровать. И тут же его прикрыл. — Это ваш фантом. Сгинь, пропади, женщина, все это можно было передать в записи, — потом он огляделся по сторонам в поисках источника звука.
— Ты будешь молчать, пока я не закончу, — приказала она. — Ты провалил все, что было тебе поручено. Когда монастырская дисциплинарная комиссия будет рассматривать твое поведение, я не дам и картофельной шелухи за тебя.
Кажется, я попал в переплет. И все же, это лучше, чем иметь дело с самой Настоятельницей, когда она так гневается. Потом она стала более рассудительной.
— Послушайте, что я сделал не так? — обратился он к чему-то, что едва проступало в воздухе на другом конце комнаты.
— Что ты сделал не так? — ее голос перешел в истошный визг. — Ты что, совсем дурак, действительно не понимаешь? Тебе бы следовало спросить, что ты сделал так, как надо. И на этот вопрос мне легко будет ответить: Симус О'Нейл, ты все сделал неправильно, абсолютно все.
