Последняя остановка - [62]

Как и другие произведения первой половины пятидесятых годов, «Последняя остановка» содержит много намеков на современные события в Германии. Пьеса была задумана не только как исторический отчет о ситуации весной 1945 года в завоеванном Красной армией Берлине, но во многих местах действия как символический намек на современную ситуацию в Германии в середине пятидесятых годов. Попытка эсэсовца Шмидта присвоить себе новую биографию, раздобыв новую одежду и документы заключенного концлагеря, тоже намекала на широко распространенную новую оценку вины – если не полную реабилитацию – военных преступников в ФРГ. А появление на сцене красноармейцев подхватывало дискуссию о том, что же случилось с Германией – «проиграла» она войну или «была освобождена». В «Последней остановке» только красноармейцы в состоянии решить, кто из немцев является жертвой, а кто – преступником. Правда, в пьесе показаны и ужасы, связанные в памяти немцев с вступлением Красной армии, однако Ремарк – и это в разгар «холодной войны» – дает в пьесе дифференцированное представление об освободителях, уже снова ставших «врагами». Ремарку казалось особенно важным подчеркнуть, что сами немцы были в определенном смысле не способны ни освободиться от национал-социализма во время войны, ни избавиться от него в результате необходимого «обновления» после войны.

До начала сентября Ремарк продолжал работу над различными редакциями текста (в архиве автора существует примерно две тысячи рукописных и машинописных страниц разных редакций) и наконец послал вариант под названием «Берлин, 45-й год» директору премьерной сцены (созданной в начале июня 1956 года) берлинского театра «Ренессанс» Клаусу Реку и режиссеру Полу Верховену.

В начале сентября 1956 года Ремарк отправился в Берлин, чтобы принять участие в последних репетициях и, возможно, продолжить редактирование пьесы. Приезд Ремарка в прифронтовой город «холодной войны» был воспринят как сенсационное возвращение «блудного сына». Почти до самой премьеры Ремарк вместе с Реком и Верховеном принимал участие в постановке пьесы, которая к этому времени получила название «Последняя остановка», по просьбе театра он вычеркнул некоторые острые политические и исторические намеки и заменил их общечеловеческими проблемами, что хорошо видно по корректурам машинописного текста, хранящимся в архиве театра «Ренессанс», сегодняшнего архива Эриха Марии Ремарка в Оснабрюке.

Хотя тематические изменения текста пьесы стали известны еще до премьеры и вызвали бурные споры в прессе, успех премьерного спектакля с Хайдемари Хатайер и Куртом Майзелем в главных ролях, состоявшегося двадцатого сентября 1956 года, был огромен. Ремарку, который пишет Йозефу Каспару Вичу, что занавес поднимали «больше тридцати раз», прочили большое будущее в качестве драматурга.

Несмотря на успех, «Последняя остановка», а вместе с ней и автор, Ремарк, оказались под перекрестным огнем политически ангажированной критики. Западногерманская и западноберлинская пресса по большей части не «замечала» того, что Ремарк критикует тенденции к реставрации в Западной Германии. При разборе пьесы она гораздо больше внимания уделяла общечеловеческим, антитоталитарным аспектам. А в журналах и газетах с более широким распространением, значением и кругом читателей Ремарка упрекали в сочинительстве формально-эстетического, неудачного «шлягера», которому не по зубам тема Второй мировой войны (в данном контексте читай: тема «страданий» немецкого народа во время войны). Изображение красноармейцев-освободителей было основным предметом рассмотрения политически мотивированной критики:

«Если опустить намек на изнасилования <…>, появляющиеся русские оказываются даже светлыми и вполне приемлемыми воинами, которые, в противоположность эсэсовским бестиям, еще и помогают победить драматической справедливости. Это допущение, не возразить на которое невозможно», – пишет, например, Йоханнес Якоби в «Политише майнунг», а Отмар Мерт в «Берлинер моргенпост» от двадцать второго сентября 1956 года соболезнует актерам:

«В затруднительной и неблагодарной задаче убедительно показать русскую солдатню отличились Отто Чарски и Петер Шифф, но и Пинагель, Кнут и Вольфрам, играющие «красных освободителей», как и Моик и Кольдехоф в ролях эсэсовских палачей, пытаются сделать все что могут, из своих сомнительных ролей, которые иногда выписаны почти на грани допустимого».

Совсем иначе – что естественно – реагирует критика в ГДР: чрезвычайно положительно газеты пишут об антифашистском, политически мотивированном спектакле. Таким образом, «холодная война» четко отразилась в реакции на премьерную постановку: на Западе спектакль воспринимают как вызывающее недовольство напоминание об эпизоде из собственной истории, который давно уже закончен и забыт, да еще в сочетании с обычными эстетическими упреками в адрес Ремарка; на Востоке его оценивают как антифашистскую пьесу, борющуюся с реставрацией.

Несмотря на успех у публики в Берлине и на телеверсию спектакля в 1958 году, пьеса почти не нашла отклика, по крайней мере у немецкоговорящей критики. Правда, надо отметить премьеру в Вене в 1957 году и еще одну постановку в Гиссене в 1958 году, которую критика буквально разгромила.