Последняя любовь - [72]

—Эйвери, это не про тебя.

—Знаю. Но иногда ты знаешь одно, а чувствуешь другое. Может, потому, что она ушла, я так вкалывала и сама добилась всего, что у меня есть. Так что все к лучшему.

Чуть замявшись, она продолжила:

—А еще я порой сама себя спрашиваю: почему у меня не получается поддерживать долгие отношения или почему я быстро увлекаюсь, а потом так же быстро остываю? Боюсь, это у меня от матери.

—Неправда.

—Я оттолкнула тебя. — Немного успокоившись, она посмотрела ему в глаза. — Ты прав. Стоило начаться неприятностям, как я тебя оттолкнула, вместо того чтобы быть ближе.

—Я здесь.

—Потому что ты — это ты. Никогда не сдаешься. Будешь биться над задачей, пока не найдешь ответ.

Он присел на кровать.

—И каков ответ?

—Предполагается, что ты его нашел. — Эйвери положила голову ему на плечо. — Прости. Я сделала тебе больно и заставила думать, что ты напортачил. Наверное, у меня полно комплексов, а когда я ее увидела, то совсем съехала с катушек. И не только по поводу отношений с тобой. Я даже отцу ничего не сказала. Правда, потом все же решилась. Заставила себя.

Оуэн положил ей руки на плечи.

—Что ты готовила?

—Господи, так предсказуемо!.. — Эйвери попыталась сдержать слезы. — Суп. Я отвезла большой термос супа отцу домой, а там была она.

Повернувшись, Оуэн прижал губы к ее макушке.

—Еще тяжелее.

—Даже не знаю. У меня внутри словно что-то щелкнуло. Я была в бешенстве из-за того, что она заявилась к нему, и он почувствовал то же, что и я. Отец выглядел таким печальным, когда она сидела там и рыдала. Это было невыносимо! Мать выдала ему ту же песню, что и мне, и теперь, когда прошло какое-то время, я понимаю, что она не лгала. Ну, или не совсем. Думаю, ей и вправду жаль, хотя, может, она жалеет, что осталась одна. Но так уж сложилось — она одинока, горюет, жалеет о прошлом и знает, что его не вернуть. Отец дал ей пять тысяч и сказал, что может не возвращать, если оставит меня в покое. Сказал, чтобы она прислала свой телефонный номер, когда устроится, и если я захочу с ней связаться, он мне его даст.

—В этом весь Вилли Би, — тихо произнес Оуэн.

—Я не могла понять, зачем отец дал ей денег, а когда мать ушла, он объяснил — потому что она горюет. Вот такой он добрый. А еще потому, что теперь мы закрыли дверь в прошлое. Он всегда думает обо мне, любит меня.

—Твой отец самый лучший, однако не только он думает о тебе.

—Знаю. Мне по-настоящему повезло. Но я не могла ничего сказать ни тебе, ни Клэр с Хоуп, ни кому-нибудь еще, кто мне дорог. Не могла признать, что после долгих лет разлуки моя мать вернулась лишь потому, что осталась одна и без денег. Неважно, жалеет она о прошлом или нет, сюда она приехала не просто так, а ради своей выгоды. И от этого я почувствовала себя ничтожеством. Я хотела от всех отгородиться, пока снова не стану собой. Оуэн улучил момент.

—Мне нужно тебе что-то сказать.

—Давай.

—Это она ничтожество и всегда будет ничтожеством — потому что бросила тебя, ушла не только от своего долга, но и от твоего потенциала. У нее никогда не будет дочери, которая любила бы ее беззаветно, преданно и радостно, как ты любишь отца. Она — ничтожество, Эйвери, а не ты.

—Да, но...

—Я еще не закончил. Твой отец — ничтожество?

—Конечно, нет! Он лучше, чем большинство людей.

—Его она тоже бросила. Ушла, не сказав ни слова. Предпочла другого мужчину. Унизила, утаив правду, и даже не развелась с ним, дав возможность начать новую жизнь. Разве он стал хуже как человек, отец или друг? Она вернулась потому, что нуждалась, и взяла у него деньги.

—Она ничтожество, а не он.

—Правильно. Она, а не он. И не ты.

Эйвери почувствовала, что в груди словно разжался твердый и болезненный комок.

—От твоих слов стало легче.

—Я еще не закончил. Неважно, грустная ты или радостная, злая или довольная жизнью, — ты это ты. Если ты думаешь, что я буду с тобой — или хочешь, чтобы я был рядом, — только когда у тебя все хорошо, ты ошибаешься или глупишь. Мне это не подходит. Между нами никогда не было недоговоренностей и не будет, что бы ни случилось. Вот теперь все.

Эйвери стало стыдно.

—Я напортачила.

—Да, но на этот раз я тебя прощаю.

На сердце у Эйвери полегчало, и она выдавила улыбку.

—Если ты облажаешься, я тебя тоже прощу.

—Хорошо, напомню при случае. И еще: лично я не вижу смысла обсуждать предыдущие отношения — сложились они или нет и почему. Если ты решишь, что ничего не получается, ты, черт возьми, не будешь вилять. Скажешь мне в лицо. Я не какой-нибудь неудачник, от которого нужно отделываться.

—Я никогда не считала...

—Ты пыталась от меня отделаться.

Слова извинений и оправданий едва не сорвались с языка Эйвери. Неубедительные, вдруг поняла она. Неубедительные и неправильные.

—Не знаю, пыталась я или нет. Может, думала, что получится, или понимала, что ничего не выйдет. Честно, не знаю. Как бы то ни было, я поступила не правильно — ведь это ты и я.

Она погладила Оуэна по щеке.

—Торжественно обещаю, что скажу тебе в лицо, когда решу закончить наши отношения.

Оуэн улыбнулся.

И я обещаю.

Эйвери пододвинулась ближе, и он посадил ее к себе на колени. Она свернулась клубочком, прижалась к нему.