Последняя любовь лорда Нельсона - [38]

Когда процессия достигла палаццо Сесса, была уже ночь. Войдя под портал, Нельсон повернулся к толпе, молча приподнял в знак благодарности шляпу и быстро потянул за собой Эмму. Его, казалось, угнетала свойственная южанам избыточность восторгов и приветствий.

Но крики толпы продолжали доноситься до них. Непрерывно звучали их имена, и народ не успокоился до тех пор, пока оба они не вышли на балкон. И тогда тысячи голосов слились в единый, далеко разнесшийся приветственный крик.

И это словно послужило сигналом: у подножия дворца вспыхнул яркий свет, побежал вверх по стенам, залил все здание ослепительным потоком. А высоко на крыше в окружении сияющего лаврового венка горело имя Нельсона, как бы в расточительном изобилии изливая на старый город свет победы.

Неаполь ответил. Потоки света осенили все уголки города. От благородной вершины Капа ди Монте до украшенных серебряными пряжками лодыжек Ривьеры ди Кьяйя улыбающаяся Партенопейя укуталась в праздничный наряд, сотканный из солнц и звезд…

На балконе Эмма стояла рядом с Нельсоном. Там она впервые по-настоящему увидела его таким, каким он стал за эти пять лет.

Он был некрасив, невелик ростом, калека. Но в героическом ореоле, озарявшем его, он казался ей прекрасным. Шрамы, полученные в боях, облагораживали его. Он возвышался надо всеми известными ей людьми, как благородная вершина горы, покрытая зеленым лесом, над низкими песчаными барханами бесплодной пустыни.

Исчезли трезвые размышления и холодный расчет — словно упали цепи, которыми опутывала ее жизнь. Тепло, исходившее от Нельсона, вновь пробудило мечты ее одиноких ночей.

Она любит его. Так, как не любила никогда раньше. Любовью, которая опаляла ее тело огнем горячего желания, наполняла ее душу чистым светом благоговения.

Он внезапно повернулся к ней, указал на окружавшее их сияние и остановил на ней долгий взгляд.

— Всем этим я обязан вам! Вам! Вам!

Она покачала головой:

— Я смогла лишь убрать пару камешков с вашего пути. Не больше. Сама победа…

Он резко прервал ее:

— Я никогда не пришел бы к ней без вас! И Англия обязана всегда помнить об этом!

Она тихонько улыбнулась про себя:

— Англия? Разве я делала это ради Англии?

Он был близко от нее. Его горячее дыхание касалось ее щеки. Без слов он страстно сжал ее ладонь…

Сладкая дрожь охватила ее. Ах, будь что будет! Она любила его. Была готова принадлежать ему…

Она ждала дрожа. Склонилась к нему, но он… Он резко выпустил ее руку и нерешительно отдалился от нее. Как будто ему была неприятна ее близость.

Что оттолкнуло его? Быть может, ему вспомнилась холодная улыбка над его письменным столом?

Луч света упал на его лицо, выражавшее бессильный гнев, горькую печаль, усталое отречение. И что-то похожее на страх. Как будто его мучило сомнение…

Наступила долгая тишина. А потом вошел сэр Уильям.

Глава шестнадцатая

Уже назавтра рано поутру Нельсон был принят Марией-Каролиной. Без особого парада. На аудиенции присутствовали только сэр Уильям и Эмма. Все-таки нужно было еще соблюдать осторожность по отношению к Франции.

Улыбнувшись Эмме, Мария-Каролина заявила, что уже поправилась, рассыпалась в благодарностях Нельсону, спросила его совета по поводу шагов, которые она собиралась предпринять, чтобы избежать грозящей со стороны Рима опасности. Она просила своего зятя, немецкого кайзера, разрешить барону фон Маку перейти к ней на службу и заручилась его согласием.

Гениальный стратег и реформатор австрийской армии должен был высказать свое компетентное суждение о боеспособности неаполитанского войска и взять на себя верховное командование в ближайшей военной кампании. Его прибытия она ожидала в начале октября. Тогда она хотела бы созвать военный совет и просила Нельсона принять в нем участие. Она рассчитывала на его действенную помощь, что еще умножило бы ее благодарность. Само имя победителя на Ниле прибавит мужества и уверенности даже самым робким.

Единственный глаз Нельсона загорелся. Он увидал перед собой новый путь — вторым ударом на суше еще больше унизить заклятого врага Англии и тем самым, может быть, навсегда обезвредить его. Он радостно принял предложение Марии-Каролины, выразив полную готовность предоставить себя и свой флот в полное ее распоряжение.

Она милостиво протянула ему руку для поцелуя. И тот, кто чуть ли не в страхе отпрянул при прикосновении к Эмме, не дрогнув, без колебаний тотчас же прижал губы к изящной руке королевы.

Не влюблен ли он в Марию-Каролину?

Чувство, похожее на ревность, овладело Эммой. Но уже в следующее мгновение она улыбнулась своей недостойной мысли. Мария-Каролина была как ее сестра Мария-Антуанетта. Нельсон же был не Мирабо, который ради того, чтобы поцеловать руку королевы, отрекся от самого себя.

* * *

После аудиенции Эмма рука об руку с Нельсоном отправилась к морскому арсеналу. Необходимо было переправить с корабля раненых, пока еще дули свежие морские ветры.

Эмма подготовила все заранее, как только прибыло известие о приближении флота. Экипажи, носилки стояли наготове на берегу, слуги раздавали освежающие напитки. Корабельные медики передавали раненых с рук на руки госпитальным врачам, дежурным сестрам и братьям общества самаритян, представителям властей. Все происходило в полном порядке: ни толкотни, ни спешки, ни криков. И все же Эмма ощутила, как дрогнуло ее сердце. Когда мимо нее поплыли на носилках жертвы войны, на нее впервые повеяло ужасом сражений — оборотной стороной воинской славы. Сердце ее исполнилось горячего сочувствия. Но позже, когда все было закончено, когда ее окружили капитаны, превозносившие ее предусмотрительность и заботу, когда она читала в глазах Нельсона восхищение и благодарность, ею снова овладело опьянение новым счастьем. Чем были все эти жертвы по сравнению с ним, любимым, великолепным! Они были инструментами его величия, мелкими камешками в стремительно растущей пирамиде его подвигов! И они должны быть счастливы, что служили ему, что им была оказана честь пролить за него кровь…